Никогда не отпущу. Месть изменщику - Мария Шарикова

решили предложить свою помощь. Грейс видя её грусть предложила отправить приглашение на празднование Мэтью,но ответа так и не пришло. Зима медленно отступала в сторону и дни становились всё теплей и солнечней.

И тем не менее Оливия грустила. Грустила понимая, что Глория так и останется её единственным ребёнок. Грустила потому что Мэтт больше не желал иметь с ней ничего общего. Грустила потому что... Потому что больше не могла так жить!

В один из дней, она приняла важное решение. Ей стоит попробовать поговорить с Мэтью. И если даже в этом случае он её прогонит - тогда она оставит его в покое. Ну а пока она не собирается отпускать его!

Оставив Глорию под надзором Грейс и няни, Ливи поднялась к себе и попросила горничную подать ей самое красивое дневное платье из коричневого муслина, с выбитыми кремовыми розочками.

Добраться до поместья Мэтта не составит огромного труда, ведь так как они были соседями в детстве она часто сбегала из дома, желая провести время с другом. Она давно уже не ребёнок, но желание увидеться с Мэтью осталось прежним.

Оглядываясь в зеркало полчаса спустя Ливи поняла, что выглядит она замечательно. Последние годы и роды превратили её из хрупкой девушки в красивую молодую женщину успевшую привлекать внимание мужчин. Сейчас же она хотела вернуть не только внимание, но и любовь одного единственного мужчины и была готова пойти в этом до конца. Она откровенно поговорит с Мэтью и он должен будет решить, если у них будущее. Или уже поздно исправлять их совместные ошибки...

***

Мэтью знал, что Оливия вернулась в Дорсете вместе с семьёй брата. Она была так близко, всего в миле езды. В детстве он быстро пробегал эту милю, спеша увидеть свою красавицу. Сейчас же он ездил каждый день на коне вдоль границы владений, и смотрел в сторону дома, куда вела длинная аллея, начинающаяся за холмом. Дом увидеть было нельзя, но Мэтт хорошо представлял его, как и комнату Оливии, где они ещё в детстве играли в прятки, читали друг другу книги и загадывали загадки.

Почему всё не может быть так же просто, как в детстве? Глупая история с алмазом и Мартой окончательно сломала его. Мэтт понимал, что в одночасье превратился из своей матери в своего отца. И если мать была легкомысленна и бабочкой порхала по жизни, пока не опалила крылья, то отца он помнил тихим занудой, преданным своей непостоянной супруге. Он не представлял, чего стоило отцу закрывать глаза на интрижки матери, и надеялся, что сам не окажется в его ситуации. Отец идеально вел свои дела, и оставил Мэтью вполне жизнеспособное поместье, акции в банке, облигации и какие-то векселя, но Мэтт благополучно отмахнулся от всего этого наследства. Сначала ему было не до того, потом он получил огромные деньги Оливии, которые покрывали все его просчеты и его расточительность. Теперь же он пожинал плоды не только своих похождений, но и своей беспечности.

Два последних месяца Мэтью пытался склеить треснувший сосуд своего благосостояния, и даже ездил в Лондон консультироваться со знающими людьми. В итоге удалось удачно сыграть на бирже и немного залатать дыру в финансах, которую, казалось, уже было ничем не исправить.

Вполне довольный собой Мэтт вернулся обратно, занялся счетами и сельским хозяйством, пытаясь применить новые знания, почерпнутые из книг и статей, с выставки в Бате и из разговоров с соседями. Оливия и Глория не должны ни в чем нуждаться, даже если не желают его знать. Оливия наверняка скоро отправится на сезон в Лондон, а это значит, что предстоят огромные расходы на её наряды. И если раньше он не задумывался о деньгах, черпая их из её приданого, то теперь каждый фунт был на счету.

Своё появление в свете Мэтью представлял с большим трудом, поэтому решил в Лондон не ехать. Общество за год забыло о скандале, занявшись недавно разразившимся скандалом в королевском семействе, но видеть своих бывших приятелей он не хотел. Да и сопровождать Оливию на балы, как отец сопровождал мать, и стоял, смотря, как она кокетничает с другими, Мэтт не мог.

Решив пожить отшельником и стараясь видеться только с теми из соседей, с кем можно было обсудить дела, он предпочитал проводить время за полезными книгами, теми, что помогут ему остаться на плаву, или гонял на коне. Виконту пришла идея разводить лошадей, и он думал об этом все чаще, изучая, что требуется для такого серьезного начинания. Мэтью любил лошадей, хорошо разбирался в них, и, конечно, мог позволить купить себе хорошего производителя, чтобы продавать отменных скакунов для гонок и скачек.

Думая как раз об этом одним и тёплых дней, которых было в этом сезоне достаточно мало, Мэтт вернулся с прогулки к озеру, куда он предпочитал ходить пешком. На озере были лебеди, и ему хотелось бы привести сюда Глорию, показать ей красивых птиц и научить кидать им хлеб. Но Глория была в миле от него, и ехать и требовать вернуть себе дочь он не собирался. Унижаться перед Тайлором и его семейством ему не хотелось, а отбирать у Оливии ребенка - тем более.

Во дворе стояла знакомая красная коляска. Мэтью даже протёр глаза, не веря, что это возможно. Но нет, солнце сияло на красных боках, и, поспешив в дом, он узнал, что его ждет некая дама, пожелавшая остаться неизвестной.

Мэтт хорошо знал, кто эта дама. Войдя в гостиную, он увидел фрау Марту, которая вскочила при виде него.

- О, милорд! - она заломила руки, - я умоляю выслушать меня!

Виконт смотрел на неё, не понимая, что ещё может быть между ними.

- Что привело вас ко мне, мадам? - вместо приветствия поинтересовался он.

Марта шагнула вперёд. Её прекрасные,светлые глаза смотрели с мольбой.

- Пожалуйста, помогите мне! Герцог Трентон окончательно опозорил меня! Он не только забрал у меня алмаз, но и растоптал всё, что я имела!

Мэтт ничего не понимал. Он предложил Марте стул и тоже сел, закинув ногу на ногу. Марта закрыла лицо руками.

- Тайлор ужасный человек! - сказала она, немного успокоившись, - но я так долго его любила, что не понимала, насколько он ужасен! Он отобрал у меня всё! Всё! И дом, что вы мне купили тоже! И украшения, что мне дарили другие господа! И деньги из банка! Я полностью разорена! И, он забрал у меня желтый алмаз... Я бы могла прожить всю