Академия Аркан - Элис Кова

— Что ж, тогда давай устроим им спектакль, — губы расплываются в чуть более серьёзной усмешке. — Итак. Вот что тебе нужно знать, если хочешь убедить аристократию, что ты достойна быть среди них…

Я внутренне напрягаюсь от слова «достойна», но молчу и сосредотачиваюсь на том, что говорит Каэлис дальше. Правда в том, что я ничего не знаю о тонкостях клановой жизни и дворцовой политики. Всю жизнь я лишь презирала знать, и никогда не утруждала себя изучением чего-то, что не могло быть использовано против них.

А теперь это знание — единственное, что удерживает меня от возвращения в Халазар.

Карета пересекает длинный мост, соединяющий Фарлум с морем, и неспешно въезжает в город. Я откидываюсь на спинку сиденья и наблюдаю, как за окнами скользят богатейшие районы города Затмений. Чувствую на себе взгляд Каэлиса. Он изучает меня, не прекращая говорить. Может быть… чуть пристальнее, чем сам рассчитывал.

Что ж, сам выбрал этот наряд. Если не может отвести глаз — винить ему стоит только себя. Я выпрямляюсь и медленно закидываю ногу на ногу, позволяя разрезам на юбке разойтись до бедра. Кажется, я вижу, как он облизывает губы, но не уверена.

— Ты слушаешь? — его голос хрипловат.

— Я умею и смотреть в окно, и слушать, — уверяю его.

— Просто веди себя приличнее рядом с аристократами.

— Как только увижу кого-то действительно достойного звания аристократа — обещаю быть образцом вежливости.

Он усмехается, не обижаясь.

Особняк регента, выстроенный для принца Равина, возвышается величественно, озарённый светом факелов и фонарей, подчёркивающим его богатство. Карета въезжает через массивные ворота и плавно поднимается по дороге, вьющейся между садов. Как только мы останавливаемся, Каэлис первым выходит наружу, отпускает кучера и подаёт мне руку, чтобы помочь выйти.

Музыка и смех льются из распахнутых дверей, опоясывающих веранду. Картины стоят на мольбертах, опираются на стены и даже размещены на мебели. Среди них — скульптуры. По залам бродят барды, извиваются контурционисты, завораживая публику. Женщины и мужчины свисают с потолка, удерживаясь лишь на шёлковых лентах.

Мои пальцы случайно касаются руки Каэлиса, пока мы поднимаемся по ступеням. Это движение — пусть и непреднамеренное — притягивает его взгляд.

— Я рядом, — шепчет он, его пальцы переплетаются с моими. В его глазах что-то… что заставляет меня почувствовать себя в безопасности. — Просто следуй за мной, и я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось этой ночью.

— Я не подведу ни тебя, ни себя, — отвечаю, крепче сжимая его руку. Кажется, я слышу, как он выдыхает медленнее. Или это мне показалось. Мы не задерживаемся в этом моменте.

Праздник втягивает нас в своё течение. Каэлис ведёт меня из одной комнаты в другую. Его рука — всегда на мне. Горячая ладонь на бедре. Скользящая вверх по талии, опасно близко к рёбрам, пока он как бы между делом представляет меня тем, мимо кого мы проходим. Я не пропускаю мимолётные разговоры о побеге из Халазара, но кажется, знать уже не особенно заботит эта история. Прошло два месяца, зацепок нет, и таинственная интрига теряет остроту.

Я уже собираюсь сказать, что всё идёт неплохо… как вдруг появляется Равин.

— Клара, Каэлис! Как же я рад, что вы пришли, — его тёмные глаза в полумраке веранды кажутся почти чёрными.

— Мы не могли пропустить такое, — улыбаюсь я, чуть ближе придвигаясь к Каэлису. — Мы не могли.

— Именно, — подтверждает он, притягивая меня плотнее. — А где Лей?

Лей Стронгборн Орикалис. Погибель Ветра, как её зовут. Воительница, о которой ходят слухи, что она способна сражаться на равных даже с самыми сильными арканистами — несмотря на то, что в ней нет ни капли магии.

— Ну, ты же знаешь её, — Равин смеётся и пожимает плечами. — Такие сборища — точно не её стиль. Наверное, возится со своим жеребцом в конюшнях.

Он делает паузу и бросает взгляд на меня.

— Без скрытого смысла. Она просто любит свою лошадь больше, чем большинство людей.

— И сокола своего, наверное, вдвое сильнее лошади, — добавляет Каэлис. — Может, даже больше, чем тебя, братец.

Равин театрально прижимает руку к груди.

— Ты ранишь меня. Хотя, думаю, ты прав. Не всем же быть так безумно влюблёнными, как вы двое. И так хорошо подходить друг другу. Настоящая история любви, говорят. Редкий случай, когда знать куда охотнее сплетничает о вас, чем о беглеце из Халазара, — и его взгляд вновь пронзает меня, сверкая.

Я лишь вежливо улыбаюсь. Каэлис делает попытку повторить этот жест. Кажется. Больше похоже на оскал.

— О, Клара. У меня есть особый гость, с которым я хотел бы тебя познакомить, — произносит Равин с лёгкостью, но взгляд его заставляет меня внутренне сжаться. Он отступает назад и делает приглашающий жест, подзывая кого-то…

И тогда я его вижу.

Лиам.

Прошлое, которое я считала давно похороненным, и будущее, которое сама же уничтожила, вдруг встают передо мной во плоти. Его ярко-голубые глаза такие же сияющие, как я их помню — как в той версии, что я видела в Чаше. Эти глаза встречаются с моими, и моя рука соскальзывает с бедра Каэлиса. Она бы упала, если бы он не притянул меня ближе, возвращая в настоящий момент.

— Клара? — выдыхает Лиам. Как он произносит моё имя… В этом звуке — вся суть, вся боль, всё, что так и осталось, между нами, несказанным.

Рядом с ним стоит женщина с янтарными глазами, метающимися между её женихом и мной. Я её помню. Огненные локоны, закрученные в тугие кольца. Камешки, вплетённые в волосы, как звёзды — отсылка к её клану. Я помню всё. Даже кольцо на её пальце.

— Лиам? — мягко подсказывает она.

— Да, — Лиам откашливается и наконец отводит взгляд от меня, поворачиваясь к ней. — Элара, любовь моя, это Клара Ш—

— Редуин, — резко перебиваю. Прошлое, наконец, отпустило моё горло настолько, чтобы я могла говорить. Лиам хмурит брови, но почти незаметно — я сразу перехватываю внимание на себя. — Теперь я Редуин, после того как выяснилось моё происхождение — благодаря принцу. Клара Редуин.

— Леди Клара Редуин, — твёрдо добавляет Каэлис.

— Мы были знакомы, — продолжаю я, стараясь говорить ровно. — Лиам знал меня до того, как стало известно, к какому роду я принадлежу. — Я изо всех сил стараюсь оттолкнуть от разговора свою настоящую фамилию. Совсем забыла, что когда-то открылась Лиаму как Шевалье. Доверила ему то, чего не следовало бы. Глупость семнадцатилетней