До мурашек - Ана Сакру

- Боже, нет! - вспыхиваю всю, кладя руку на грудь и чувствуя, как в ладонь пытается выскочить моё сердце, - То есть конечно я не против Миши, Лёв, - сдавленно добавляю, - Он чудесный ребенок...

- Значит, что? - и смотрит мне в глаза так отчаянно, что всё вибрировать начинает внутри, - Будем пробовать, Гуль? Или как?

Скоблю зубами нижнюю губу, вглядываясь в Лёвино размытое из-за пелены на глазах лицо, смахиваю непонятно когда успевшие покатиться по щекам слёзы, набираю в горящие лёгкие воздух.

- Лёв, я не могу... - сиплю сдавленно, и вижу, как он весь стекленеет, - Я детей иметь не могу. Только если суррогатное материнство, но я так не хочу, я уже думала...Прости, что вот так. Я...

Рвано всхлипываю. Жду реакции, но его нет. Он будто в Кая превратился и не моргает даже, уставившись на меня.

- Я з-знаю, что для тебя это в-важно, - у меня уже и зубы застучали. Сама не замечаю, как делаю к Лёве порывистый шаг и хватаю за рубашку на груди, крепко вцепившись в ткань пальцами. Его частое дыхание на моём запрокинутом лице подталкивает говорить дальше, - Что ты всегда хотел...много...

Я не в силах выговорить слово "дети" ещё раз и потому обрываю саму себя, хмурясь и дергая пуговицы его рубашки, которые прямо напротив моих опущенных глаз.

Лёва молчит. Господи, почему он молчит?!

- Лёв, ты подумай…Ты не обязан п-прямо сейчас что-то говорить, - заполняю жалкими словами убивающую меня паузу.

- Это всё? - вдруг интересуется он и больно хватает меня за плечи, чуть встряхивая.

- Что? - не понимаю, вскидывая на него растерянный взгляд.

- Всё, что тебе мешает? Больше ничего?! - давит тоном.

- Да, но...

Вижу, как в нервной улыбке дергаются его губы, как ярко вспыхивают глаза. Замираю.

- Гулико, выходи за меня, - на одной ноте выпаливает.

- Лёв, ты меня слышал?

- Если это всё, то я даже знать не хочу, что ты там себе накрутила. Я тебя, сколько себя помню, люблю! Ты реально думаешь, что я променяю тебя на каких-то мифических детей, которых и в природе-то не существует?! Гуль...- снова встряхивает, а потом крепко -крепко прижимает к себе, так что нос утыкается ему в грудь и не вздохнуть, только чувствую, как мокнет от моих слёз его рубашка.

- Ну ты чего? - гладит меня по голове.

- Я тебя тоже люблю, сколько помню, люблю, - бормочу неразборчиво, чувствуя вкус ткани на языке и окутывающее коконом тепло его тела, - Тебе правда неважно?

- Ну конечно, мне ты нужна. Реальная. Моя. Ты и Миша. Мне есть, кого любить. Не хочу я больше никого.

- А вдруг потом захочешь? - не сдаюсь.

Я так долго заводила себя, что мне просто сложно отпустить.

- А потом и разберемся, - немного раздраженно бубнит мне в макушку, - Ну что? Пойдешь за меня?

Молчу, потому что плачу. Реально даже ответить не могу, только киваю, размазывая слёзы по его рубашке. Внутри будто лавина сходит, и так становится легко. Сейчас оторвусь от земли и взлечу.

- А к-кольцо мое где? - всхлипываю, смеясь. Отстраняясь от мужской груди и верчу перед Лёвкиным лицом безымянным пальцем, - А б-букет?!

- Бл...- бормочет Лёва, растерянно хмурясь, - Так, ладно. Забудем. Дай мне неделю, нормально спрошу.

- Ладно, но знай, что я согласна.

- Тогда три дня, Гулён, - расплывается в нахальной улыбке.

__________________

Мои дорогие! Нам остался только эпилог!

Эпилог 1. Лёвка

Двенадцать лет спустя.

- Яна, Поля, ну-ка прекратили обе! – рычу, кладя руку на спинку переднего пассажирского сидения и оборачиваясь на пытающихся тихо драться чертовок, - Раз, два…

- Ну, пап! Она первая начала! – тянет пунцовая Полька, надувая щеки и нахохлившись как воробей.

- Ябеда! Какая же ты ябе…- мстительно пихает Яна сестру в бок.

- Обе! – повторно гаркаю.

Как обрубает.

Всё. Тишина. Наконец!

Такая, что воздух в салоне джипа можно ножом резать, а сестринское тихое сипение за моей спиной напоминает нашествие бешеных ежей. Но мне плевать, я привык. Вообще они дружные, но как у всех детей младшего школьного возраста, у них случаются бурные всплески недопонимая. И, если Гулико всегда лезет в ненужные дебри, пытаясь двум заведенным девчонкам напомнить, что они «родные кровиночки» и заодно выяснить суть конфликта, а также кто прав, а кто виноват, то я всегда просто ору.

И надо сказать, у меня, как ни странно, достичь тишины, мира и спокойствия быстрее получается.

Яна и Полинка – огненно - рыжие погодки семи и восьми лет, и они у нас с Гулей приемные. Так вышло.

Когда двенадцать лет назад мы с Гулёной решили жить вместе, то первым делом встал вопрос – где именно жить. Моя однушка в центре Краснодара нам троим решительно не подходила. Мишке нужна была отдельная детская, а нам с Гулико - спальня.

Поэтому первое время мы снимали трешку где-то посередине между театром, где Гуля была приглашенным хореографом, и хореографическим училищем, где с сентября она вышла на должность преподавателя. Именно рядом с её работами, потому что я в аэропорт ездил, понятное дело, на машине, а Гуле в хорошую погоду нравилось ходить пешком. Да и центр города, для Миши тоже только плюсы.

Устроившись, стали искать квартиру для покупки, но ничего не нравилось. В основном мне. И где-то через месяца три я понял, что я такой привередливый, потому что просто хочу свой дом, а не квартиру.

Я родился в своём доме на Домбае, прожил там первые четырнадцать лет моей жизни и потом уже нигде не чувствовал себя так же свободно и хорошо. У Гули ощущения были похожие, и она меня поддержала. Даже