Хочу быть с тобой - Марта Заозерная

Валера не видит, но выдавить из себя ещё хоть что – то не получается. – Мама звонила, Руслан. Она переживает. Сказала, что сходит в собор. Просила тебя держаться и верить в лучшее. Если будет нужно, она может прилететь. Если ты против не будешь.

- Валер, - голос мой звучит предупреждающе. Сейчас совершенно не до неё. – Если ей надо, пусть прилетает. Я не запрещал, а сейчас и подавно не до неё. Будет что – то важное звони.

Внутренности разъедает гремучая смесь гнева, отчаяния и надежды. Как часто люди выживают в авиакатастрофах? А в тайге в одиночку? В том, что она там одна не сомневаюсь. Чувствую это. Как и её острую потребность во мне. Столько слов было. Обещаний. Признаний. А по итогу справляться приходится её без меня. Чувство вины безграничное, разрастается с каждой минутой

До нужной базы авиалесохраны добираюсь только следующим днем, к этому времени пустота и боль завладевают сознанием. Особенно тошно стало после разговора с тестем. Он позвонил лично рассказать, что на всех объектах недвижимости, принадлежащей Оспановым обыски начинаются.

- Руслан, сыночек, найди девочку нашу. Пожалуйста, - горестно произносит. Понимаю прекрасно, он сам бы тут был, если бы здоровье. – Если что – то нужно будет – сразу звони. И я, и Дима, и отец твой, мы все на связи.

- Нужно чтобы Вы поправлялись, Мурат. Иначе Яра меня придушит. Перед отлетом она просила приглядывать за вами. – и в этом не справился.

- Да уж, - протяжно вздыхает. - Чем больше стражей, тем хуже защита. – горечь захлестывает. - Со мной всё в порядке, иду на поправку, - по вибрациям в голосе понятно, насколько ему тяжело говорить. - Надежда от меня не отходит, - хочется верить, что и внутри надежда жива.

- Яра скоро вернется домой, я обещаю.

После разговора останавливаюсь около входа в административный корпус. На небо смотрю. Ни облака. Тут даже дыма почти не заметно. По идее спокойствие порождать внутреннее должно, у меня же агония.

Яра обещала мне совместную поездку на родину её матери. Но планировалась она абсолютно иной. Ласточка, найдись, прошу. Хотя бы вернуться мы с тобой должны домой вместе.

Руководство заверяет, что парни работают у них отличнейшие, профессионализм на максимуме. Странно бы было услышать другое. Верхушка бабло свое получила, и хочет большего за благоприятный исход поисковой операции.

- Кого ищем – то, дочку министрика очередного? Раскошелились хорошо, ради простых смертных не идут на такое, – первое что слышу, входя в помещение, где отряд собирается.

- Жену мою искать будем. Вопросы есть?

Так хочется, чтобы меня спровоцировали, одного лишнего слова достаточно будет. Агрессии внутри – океан. Умом понимаю, никто из здесь присутствующих не виноват в том, что случилось. Но эмоционально от этого не легче.

Следом за мной заходит командир, представляет каждого, озвучивает зоны ответственности, вкратце обрисовывает ситуацию. Тот, что самый любопытный – Демьян, вопросов больше не задет, только смотрит нахмурившись.

- Ты что, с нами? – уточняет, самый взрослый из спасателей. - Обычно отсюда никто носу не высовывает. Там опасно будет, Руслан. Не прогулка по лесу, - выбора у меня нет, по сути. Остаться, значит струсить. Этого я себе простить не смогу. – Гоблин, - обращается к самому рослому парню. – Дай комплект, - на меня кивком головы указывает. – Наши тебе по колено будут. Надо же так вымахать было.

Глава 60

В очередной раз пытаюсь глаза приоткрыть, картинка так и плывет, но боль уже не такая невыносимая. Веки рефлекторно смыкаются. Последнее что успеваю заметить – яркие размытые пятна вдалеке. По запаху определяется причина безошибочно.

Правой рукой нащупываю на шее платок, сжимаю его и тянусь через туловище до воды, намочить. Неудобно, но левая, с открытым переломом, сейчас совершенно бесполезна. Хотя вру, не совсем.

Когда впервые пришла в себя, понять не могла, где я и каким образом тут оказалась. Вообще ничегошеньки не помнила. Оторопь взяла жуткая. Отключилась я ещё в самолете, последнее что запомнилось - спор членов экипажа. И слова папиного подчиненного о том, что Данияр только поговорить хочет. Как же.

Состояние шока сказалось или травма головы, но я так и не вспомнила, каким образом оказалась в русле реки небольшой. Деревья и кустарники, совсем рядом растут, если пламя дойдет, то метровая водная преграда меня не спасет. Но пока что дышать она помогает, не зря же при лесных пожарах к водоему нужно стремиться. По руслу можно было бы двигаться, но учитывая повреждения глаз, убьюсь я быстрее, чем уйду далеко.

Когда паника критического уровня достигает на помощь приходит рука левая. Вернее торчащая из неё кость лучевая. Один взгляд на открытый перелом и меня уносит в далекие дали. Никогда не думала, что скажу это, но восприимчивость в виду крови и травмам может жизнь облегчить. За несколько дней проверенно многократно.

Сейчас наоборот стараюсь держаться. Здоровой рукой придерживаю поврежденную за локоть, ногами отталкиваюсь от земли и вверх приподнимаюсь по камню, на который, облокотившись, то – ли сижу, то – ли лежу. В теле нет и клеточки, которая бы не болела. Вдыхать стараюсь неглубоко, так боль режущая внутри не так сильно чувствуется.

Состояние словно обдолбанное, мыслить здраво не получается. Действительность от «прихода» отличаю с трудом. Возможно потому что виденья красочные, подобны реальности. Впервые за долгие годы маму увидела, много лет она мне даже не снилась. Изощренная пытка… кратковременная возможность побыть с тем, кого любишь, без возможности продления, повторения. Потребность в маме всегда притупляла во мне жажду к жизни, любовь к папе наоборот. Всегда балансировала. Не было дикого страха перед смертью, вместе с тем, я знала почему нельзя умирать, зачем необходимо себя беречь. После встречи с Русланом причин стало больше, ровно на одну – необъятную. Любовь чувство многогранное, которое как вселенная – регулярно расширяется. Чувства к нему точно так же, особенно эти дни, согревают и в тоже время уныние разгоняют по венам.

Часы, к счастью, на правой руке. Подношу их к лицу и утыкаюсь носом в ремешок. Возможно это самовнушение, но мне чудится запах Руслана, кожаный ремешок часов им пропитан. Вдыхаю и плачу, непроизвольно. Глаза печь начинает. Крепче зажмуриваюсь и глубже вдыхаю, забывая про повреждения ребер. Аромат окутывает, в мозг пробирается. Больше всего на свете хочется к нему, к нему одному.

- Люблю