Любовь по-немецки – 2. Особые отношения - Мара Дорст

– Что, даже без купальников и плавок? -удивляюсь я.

– Да, именно нагишом! Так принято. И вот одна пожилая дама садится напротив меня расставив бесстыдно ноги, а я даже не знаю, куда девать глаза, – смеется Артур.

Вечером (и это последний вечер перед отъездом) Артур ведет меня в бар к своему приятелю-греку. Люси осталась дома, занимается хозяйством и приготовлением ужина. Она по-прежнему абсолютно не ревнует ко мне, и это здорово. Я ценю ее доверие. И я благодарна ей за ее гостеприимство и помощь. Ей и, конечно, Артуру.

Старый грек, хозяин заведения и, по совместительству, бармен, сморщенный как сушеный виноград, готовит нам напитки и болтает с Артуром по-гречески. В углу за столиком сидят единственные посетители бара: четверо немцев среднего возраста. Они пьют пиво и смотрят футбольный матч в записи на большом плазменном телевизоре, подвешенном над барной стойкой. Хозяин во время беседы все время косится на меня с интересом. О том, что он флиртует, я догадываюсь, когда Артур говорит, что предложенное мне пиво и орешки идут за счет заведения.

– Он спрашивает, не хочешь ли ты поработать у него? – подмигивает мне Артур.

– Ты серьезно? – поднесенный к губам бокал замирает на полпути.

– Почему нет?

– Но я же уезжаю!

– Но ты же вернешься? Разве нет?

Кладу руку на ладонь Артура и говорю с сожалением:

– Во-первых, я еще не знаю, вернусь ли я. Во-вторых, если я вернусь, Йенс не отпустит меня работать в другой город.

Артур задумывается:

– Здесь нужна помощница-официантка на вечерние и ночные смены, как сейчас. Днем тут почти не бывает клиентов. Основной наплыв после одиннадцати. Работа сменная, всего три ночи в неделю. Утром будешь с нами ездить в школу, а потом возвращаться в Бад Бодентайх к мужу.

Все это звучит заманчиво. Это пахнет свободой и наличными деньгами, которые Йенс не сможет контролировать. Но я понимаю, что это не осуществимо. К тому же, знаки внимания старого грека смущают меня. Не хватало мне еще домогательств этого старика.

Хозяин бара, которому Артур переводит мой отказ, с сожалением качает головой.

– Schade (Какая жалость), – причмокивает он.

Наутро я покидаю дом Артура и Люси, никого не будя. Я попрощалась с ними накануне, и они объяснили, как самой открыть двери и дойти до станции. Артур, правда, порывался меня проводить, но я уезжаю в час слишком ранний, и не хочу больше доставлять неудобства моим радушным хозяевам, которые и без того сделали для меня так много.

– Ничего, я справлюсь сама. Тут всего-то пять минут ходьбы.

Действительно, чтобы попасть на станцию, нужно всего лишь дойти до конца улицы и по подземному переходу подняться на перрон. В полном одиночестве я жду прибытия моего поезда. Мне дышится легко и вольно утренним морозным воздухом, я, наконец, чувствую себя свободной и очень сильной.

В аэропорт Гамбурга я прибываю вовремя, быстро прохожу уже привычные процедуры регистрации и сажусь на свой рейс без всяких приключений.

Я уже давно получаю удовольствие от полетов, и даже не могу представить, как когда-то я боялась полетов и всю дорогу сидела, в огромном напряжении, вцепившись в ручки кресла, даже отказываясь закрывать глаза. Мне казалось, что если я засну и потеряю контроль за ситуацией, то в этот момент с нашим самолетом обязательно что-то случится. Но с тех пор мне пришлось слишком много летать в Германию и обратно, да еще и с пересадками, так что в общей сложности это был уже 12-й или 13-й по счету перелет. Как только страх ушел, появилось приятное чувство сопричастности к избранному классу летающих пассажиров. Теперь я чувствую себя как рыба в воде в аэровокзалах с их бесконечной суетой мигрирующих в разные концы света людей. А в самолете, едва усевшись в кресло, я уже с нетерпением ожидаю разгона и отрыва от земли, самого прекрасного для меня по ощущениям момента во время полета.

Но не так на этот раз. Адану я уже боюсь заранее. Одно только слово «сирийская граница» внушает мне страх. Воображение рисует мне бородатых террористов, захватывающих наш самолет или же врывающихся с автоматами в руках на территорию аэровокзала. Поэтому, когда наш лайнер все-таки благополучно приземляется в точке прибытия, в турецком маленьком аэропорту Адана, я даже не решаюсь закурить долгожданную сигарету на глазах проходящих мимо военных, патрулирующих прилегающую территорию. Я вообще боюсь оторваться от группы пассажиров, с которыми я летела вместе. Рядом со мной в кресле сидел молодой парень-немец, с которым мы во время пути перекинулись парой вежливых слов. Теперь я пристраиваюсь к нему сзади в очереди на прохождение паспортного контроля. Он тоже летит с пересадкой, но ему не придется провести в Адане всю ночь. Его следующий рейс всего лишь через пару часов. И все же хоть какое-то время я чувствую себя спокойно, расположившись в зале ожидания рядом с ним и еще одной пассажиркой из Гамбурга.

Зал ожидания такой же маленький, как в Минеральных Водах. Несколько рядов жестких кресел, по два ряда лицом к друг другу, голые стены, никаких удобств для сна и отдыха. У одной из стен примостился тоскливого вида павильон фаст-фуда с выцветшей рекламой Coca-Cola над стойкой и с ужасно высокими, что типично для подобных мест, ценами на бутерброды и напитки. И все же за 12 часов ожидания я пару раз буду вынуждена воспользоваться его услугами, чтобы хоть как-то взбодрить себя стаканчиком быстрорастворимого кофе.

В зале одни турки и, возможно, сирийцы, за исключением моих спутников и еще нескольких европейцев. Но постепенно пространство вокруг меня пустеет, все знакомые мне лица уже прошли регистрацию и отправились по своим маршрутам, кто домой, а кто в гости на рождественские праздники. А я ночь с 24 на 25 декабря, отмечаемую в европейских странах как Рождество, обречена провести в этом полупустом зале с еще несколькими пассажирами, вынужденными, как и я, коротать часы до самого утра в ожидании своего рейса. Несмотря на отзывы на сайте, здесь все-таки есть розетки для зарядки, но около них почему-то отсутствуют кресла. Приходится стоять у стены и караулить телефон, пока он питается энергией. Процесс долгий, и в конце концов я сдаюсь и сажусь в ближайший ряд, зорко наблюдая за своим смартфоном на расстоянии.

Целая ночь в аэропорту- это, конечно, сущее мучение. К двум часам ночи я уже не знаю, как дожить до утра. Для разнообразия я периодически меняю кресла, благо их тут много пустующих. Но от долгого сидения начинает болеть спина. Пытаюсь читать, смотреть записанные на планшет фильмы, но и это, в конце концов, надоедает. Наконец, я отбрасываю прочь смущение и страх быть ограбленной во сне, и укладываюсь на жесткие сиденья, просунув рюкзак под голову и свесив ноги на сумку, чтобы хоть как-то контролировать ее наличие. Рюкзак набит вещами, он бугристый и неудобный, приходится лежать, согнув шею под неестественным углом. Но, тем не менее, мне удается поспать пару часов. Во сне время пролетает быстро, и проснувшись я уже могу пройти свою регистрацию. Наконец, я покидаю Адану! Алилуйя и с наступившим Рождеством, Марина!

Аэропорт Гекчен Истамбул, в который мы прибываем, конечно совсем не то, что маленький аэровокзал Аданы. Это крупнейший воздушный порт Турции международного значения. А кроме того, я с ним уже очень хорошо знакома. Здесь мне предстоит ждать моего рейса всего 2 часа, а это сущие пустяки по сравнению с прошедшей ночью. Какая-то блондинка, ожидающая, как и я, посадки на рейс до Минеральных Вод, просит покараулить ее вещи, пока она сходит в уборную. А вернувшись почему-то считает нужным завести со мной разговор, поделившись своими впечатлениями от отдыха в Турции. Я не слишком расположена вступать в разговоры, но вынуждена слушать ее из вежливости. Она сильно утомляет меня своей болтовней, я предпочла бы остаться наедине со своими мыслями. Но ей кажется, что она нашла в моем лице прекрасного собеседника, потому что я слушаю ее, не перебивая и не задавая вопросов.

Некоторым людям неважно, какое они впечатление производят на окружающих, для них главное выразить себя. Мимолетно упомянув о Стамбуле как о восхитительном