Сын поверженного короля - А. С. Торнтон

— Разве мы не можем потесниться? — спросил высокий мужчина, плечи которого были шире, чем у Тамама.

На его бёдрах висело два ятагана. Он указал жестом на тень.

— Мы можем посидеть, поговорить о наших путешествиях.

Он хорошо разыграл свои карты. Если бы мы отказались, это могло привести к конфликту. А если бы согласились, мы рисковали обнажить перед ними наши слабости. Неожиданно Эмель встала рядом со мной. Я постарался подавить стон.

— Дитя пустыни? — сказал мужчина в коричневых одеждах. — Вы её украли?

Его обвинение обрушилось на меня, точно камень. Вот теперь я был зол.

Я огрызнулся.

— Её не зачем красть. Она сама по себе.

Эмель распрямила плечи, точно натянутый лук. Я прижал руку к её спине. Сейчас было не время для демонстративного поведения.

Но было уже поздно.

Они кинулись вперёд, обнажив ятаганы раньше, чем мы успели вынуть мечи из ножен. Когда я достал меч, он ударился в серебряный клинок, выброшенный в мою сторону. Человек в коричневом столкнулся со мной и начал наступать. Отражать его удары было легко по сравнению с ударами Азима. Он был медленным и плохо обученным бойцом.

— Сдавайтесь! — крикнул я номадам. — Или мы убьем вас!

Мужчина начал сдавать, и вскоре я уже наступал на него. Он быстро отошёл к своему верблюду и рявкнул, чтобы его люди сделали то же самое.

— Это того не стоит! — крикнул он, и они попятились.

Мы легко выиграли это сражение. Победное чувство гудело внутри меня, когда они пошли прочь, взяв поводья верблюдов и потащив их за собой.

А затем я понял, что их осталось только четверо.

Где был пятый?

Развернувшись, я увидел его.

— Эмель!

Я побежал в сторону мужчины, который тащил её прочь. Его рука крепко сжимала ей рот поверх платка, заглушая крики. Её руки были сцеплены за спиной. Теперь я понял, почему они так легко сдались. Они получили нечто более ценное, чем наши вещи.

— Отдайте ваши вещи, и она будет свободна! — крикнул он.

Тамам обошёл меня, держа меч наготове. Он пробормотал что-то Амиру и Нассару и начал медленно продвигаться вперёд. Слишком медленно, с моей точки зрения. Я ринулся вперёд, подняв клинок вверх.

Эмель сдвинулась и освободила руки. Она начала царапать руку, которая держала её за шею, и лицо мужчины, но неожиданно остановилась. Какой-то блик заставил меня опустить глаза вниз.

Мужчина направил кончик ятагана в сторону её живота.

— Стоять, — сказал мужчина. — Или я проткну её.

Я застыл на месте, уставившись на ятаган. Он пока что не причинил ей вреда.

Ужас приковал Эмель к мужчине. Её глаза встретились с моими, и я увидел в них мольбу, страх. Я не мог защитить своих людей, даже несмотря на наличие солдат. Стыд подогрел мой гнев. Я должен был стать лучше.

— Ты сможешь забрать наши вещи, когда отпустишь её, — сказал я, подходя ближе.

Мужчина покачал головой и прижал лезвие ятагана к животу Эмель. Боковым зрением я увидел, что Тамам ждёт. Другие номады обошли своего компаньона и встали у него за спиной.

— Сначала вещи, — сказал мужчина. — А потом мы её отпустим.

Будь проклята эта пустыня и её бесчестные жители! Я раскрыл рот, чтобы ответить, как вдруг Эмель заговорила.

— Он сделает так, как говорит, — произнесла она поверх его расслабившейся руки. — Эйкаб услышал его слова.

Глаза мужчины забегали, когда она заговорила, гутра начала вздыматься от его тяжёлых вдохов.

Убрав меч в ножны, я кивнул. Амир протиснулся сквозь небольшие кусты и принёс наши мешки. Они были тяжёлыми от воды и больших запасов еды. Это был знатный улов для этих людей. Опустив мешки к ногам мужчины, Амир отошёл в сторону.

Та лёгкость, с которой они приказывали нам, очень сильно напомнила мне о солдатах, что забрали мою семью из дворца и мир из Алмулихи.

Я не мог снова оказаться слабым.

— Нет, — сказал я, когда они толкнули Эмель в нашу сторону.

Она была безопасности. Я знал, что должен быть этому рад. Но я неожиданно снова оказался во дворце и смотрел на то, как умирают наши солдаты. Я слышал, как мать кричала мне, чтобы я убегал. Я почувствовал себя жалко из-за невозможности сражаться. Снова.

Я со свистом достал меч из ножен, и на этот раз я собирался вкусить крови.

Эмель закричала:

— Саалим нет!

Отчаянная паника в её голосе заставила меня на секунду задуматься. Но этого оказалось достаточно.

Номад ушёл из-под моего удара и закричал:

— Мазира, направь мой меч!

Ослепляющая боль пронзила моё бедро. И тут же на нём образовалась красная рана.

Передо мной пронеслась тень, и мужчина упал на песок. Его лезвие, обагрённое моей кровью, упало рядом. Тамам вынул меч из шеи мужчины, а я опустился на песок.

— Саалим! Зачем ты это сделал?

Эмель подбежала ко мне.

— Они бы ушли!

Она была рассержена.

— А теперь посмотри на себя.

Я зажал рану на бедре, и кровь начала собираться между моими пальцами. Она пульсировала, и обжигающая боль начала раздирать меня, снова и снова. Я упал на землю.

Я слышал мужские голоса, которые сердито огрызались.

А затем Эмель прошептала:

— Мы в безопасности. Сдвинь руки.

Она надавила на мою кожу и начала бормотать какие-то вещи, которые я не мог расслышать. Мир завертелся у меня перед глазами, и я закрыл их. Я сжал кулаки от боли и принялся ждать.

— Оставьте их здесь, — сказала Эмель.

Кто-то — Тамам? — ответил ей.

— Даже один верблюд без хозяина может вызвать подозрения. А тем более пять, — сказала она.

— Она права, — сказал Нассар, проходя мимо. — Другие номады могут решить, что нас в два раза больше. И уже не будут такими же прыткими.

Я сел, не в силах понять разговор, который происходил вокруг меня.

Эмель всё ещё находилась рядом. Теперь мы уже были под тенью какого-то небольшого дерева. Острая боль переросла в тупую, превратившись в ужасную пульсацию.

— Что мне у них попросить? — сказал Амир, ища что-то в мешке.

— Алию, если она у них есть. Либо кипарис или лас. И побольше бинтов, если можно, — ответила Эмель.

Она склонилась надо мной, платок был теперь повязан вокруг её шеи, и я мог видеть её рот.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как дурак, — сказал я, уставившись на её губы.

— Так и должно быть.

Уголки моих губ приподнялись. Эмель тоже улыбнулась мне слабой улыбкой, которая быстро исчезла.

— Рана очень глубокая, — сказала она.

Чёрная хлопковая ткань, мокрая от крови, была крепко повязана вокруг моего