Семь звезд - Ольга Сурмина

всех разобщило. — Хрипло сказал Макс, затем прикрыл глаза. — Я бы потерял над ними контроль. Потому что я не должен уделять внимание… деревенской дуре. Но я уделял. — Он сжал кулаки. — Думаешь я стал бы на тебя столько тратиться, если бы мне было насрать?

— Это что сейчас, оправдание? — Она тяжело выдохнула. — Оправдание⁈ Я только не пойму, ты это по-прежнему для камер делаешь⁈ Или греешь надежду продлить свой сериал еще на пару недель, так что взялся уламывать меня остаться?!! — Дэлл зажмурилась в попытке не разрыдаться. — Господи. Мне было так больно. Я все думала, за что. Каждое утро просыпалась и думала, за что так со мной. За что вообще… надо поступать так с людьми. Меня теперь вся страна ненавидит.

Он вновь подался вперед, затем стиснул хрупкое, усталое тело девушки в хватких объятиях. На секунду та растерялась. Слышала, как стучало под ребрами его сердце, чувствовала, как обжигала его бледная кожа.

— Я улажу это. — Вдруг сказал Грегораст. — Улажу. Можешь насчет этого не беспокоиться.

«Нет, это я улажу» — с ненавистью подумала Аронст, вспоминая, где лежала заветная флеш. «Это я улажу. А тебе нельзя верить, нигде, ни за что».

Он говорил все это, хотя здравым умом понимал, что какая-то взбалмошная девочка пустила под пресс его планы. Более того, она выставила его на посмешище на всю страну, ведь он, почему-то, отказался по-настоящему ей изменять . Хотя мог, таким образом, не портить свою репутацию. Мог, но не стал. До сих пор по интернету гуляли мемы, что Грегораст латентный гей, на что парень усмехался и нервно закатывал глаза. Сам же пустил под нож свою репутацию. И ради чего? Вернее, ради кого?

— Ты точно решила уезжать сегодня? — Как робот спросил он, глядя на широкую полоску океана за оконным стеклом.

— Я черт знает сколько ждала этого дня, так что да. Конечно. Будь добр, не провожай меня. Я не хочу тебя видеть больше. Считай, что мы попрощались. — Она отвела голову в сторону.

— Как скажешь. — Парень не выпускал. До сих пор думал о чем-то, не в силах осознать сказанное.

Намерен был бросить.

И не смог.

Тянул до последнего, и не смог. Слабак. Печальный, ревностный, вечно мечущийся слабак. Слабак, который случайно попробовал на вкус принятие, удовлетворение, после чего не смог с ним расстаться. Спокойствие и радость. Постель, креветки и секс. Впервые в отношениях от него ничего не ждали, впервые не упрекали. В нем не разочаровывались из-за несоответствия ожиданиям.

Хотя в этот раз он не соответствовал даже самому простому — быть настоящим. А, может, если б соответствовал, креветки и секс не кончились бы никогда. Удовольствие, луна, пляжи. Объятия. Легкость. Казалось, молодые люди были слишком юны и неопытны, чтобы не навешивать на партнера свои ожидания, оттого им было очень сложно строить отношения. Да и в зрелом возрасте эти качества созревали не у всех. Оттого люди, с которыми можно было быть самим собой всегда были на вес золота. Самим собой, и чтоб тебя, при этом, любили.

Намерен был бросить, и не смог. Сегодня бросили его. Впервые в жизни.

* * *

Он правда не пошел её провожать. Её провожало незнакомое лицо менеджера, но не до такси, а до заказанного автомобиля. Руки едва не тряслись, по спине гулял колючий нервный холод.

Один из самых дорогих отелей Флориды оставался за спиной. Его свет, панорамные окна, силуэт, утопающий в ночном небе. Шум океана оставался за спиной. Унижение, горе, разочарование… все это оставалось за спиной. Впереди только самолет, где в иллюминатор Дэлл будет видеть бесконечные огни Майами. В какой-то момент они скроются, и будут деревеньки. Поля. Ранчо. Она надело то самое платье с подсолнухами, хотя теперь горько смеялась, глядя на эти желтые цветы.

Они всегда нравились только ей. Не им. Ей.

В очередной раз по лицу поползли слезы.

На ранчо

Это было как во сне. Наверно поэтому Дэлл ощущала себя как зомби, у которого сами собой подогнулись ноги. Прямой рейс до Миннеаполиса составлял по времени чуть больше трех часов. Всю дорогу назад девушка грела в кулаке заветную флешь, всю дорогу думала, что даже если в универе её сейчас ненавидят, то все это временно. Все временно.

Она никого не предупреждала о том, что вернется. Ни подругу, ни мать, никого. Сил не было рассказывать, жаловаться, делиться тем, что произошло. Просто вызвала такси. Провожала глазами знакомые улицы, знакомые названия кафешек. Тусклые фонари.

Только когда скрипнул замок, Аронст немного вернулась в реальность. За время, пока хозяйки не было, однушка запылилась. По комнате с выцветшими обоями гулял сильный сквозняк.

Все же, здесь намного холоднее, чем в Майами. Куда не посмотри — океана больше нет. Воздух больше не ощущался соленым и душным, зато все вокруг пропахло нанесенной с дорог автомобильной пылью. Нужна влажная уборка. Нужна, вот только руки не поднимались, висели как плети.

Все еще как Дэлл подошла к застеленной синим, колючим пледом кровати. Откнула его в сторону и легла, прямо в одежде, сразу услышав под собой тихий скрип пружин матраса. До сих пор пульс отстукивал ритм сильной тахикардии. Знакомый пол, знакомый шкаф. Все вокруг безопасное и родное. Да, совсем не роскошное, но родное.

Теперь, почему-то, думать о том, что она хотела квартиру больше и богаче было тошно. Само слово «богатство» в какой-то момент стало прокаженным. Напоминало лица лицемерных тварей, мерзкие, пустые, которые искажались в таких же мерзких улыбках. Аронст раз за разом пыталась силой воли себя успокоить, заставить не реветь больше, заставить взять себя в руки, но лицо само краснело. Сами до крови закусывались губы, слезы ползли вниз и впитывались в подушку. Знобило.

Знобило, а затем подташнивало. За окном медленно наступал рассвет.

* * *

— Все хорошо, что хорошо кончается. — Девушка завела за ухо русую прядь волос и принялась вновь елозить зеленой шваброй по полу. Пыталась разрядить обстановку, но получалось из рук вон плохо. Её подруга мертвым взглядом сверлила стол, иногда переводила зрачки на телефон, затем снова на стол.

— Это кончится хорошо только когда я залью в сеть черновые кадры. — Промямлила Аронст, таращась на картонную карандашницу. — Спасибо за помощь с уборкой. Меня тошнит, а еще у меня состояние, будто я вот-вот сдохну.

Жизнь разделилась на «до»