Хозяйка старой купальни - Маргарита Дюжева

– Эй! – раздался позади грозный оклик.

Подпрыгнув от испуга, я обернулась и увидела перед собой женщину лет пятидесяти. Коренастую, короткостриженую, в сером платье и с двумя вязанками веников.

– Чего здесь шаришься? Чего вынюхиваешь?

Последнее, о чем я мечтала, – это что-то вынюхивать в мужской бане.

– Тетя наследство оставила, – жалобно простонала я.

– Мари, что ли? – подозрительно поинтересовалась тетка.

– Она самая.

Я сдавленно пискнула и прикрыла глаза рукой, потому что дверь отворилась и на крыльцо вышел один из клиентов. Горделиво так вышел, подбоченившись. Прям орел!

– Ну наконец-то! – с видимым облегчением сказала тетка. – Я уж боялась, что никто в эту дыру не придет. Держи. – И с этими словами сунула мне половину веников.

Я не знала, что делать: то ли веники эти несчастные держать, то ли полыхающее от стыда лицо закрывать.

– Что уставился? – хмыкнула она, обращаясь к старперу. – Знакомься, хозяйка наша новая. Мари. Она теперь здесь всем заправлять будет.

Повезло мне, ничего не скажешь.

Дядька прошел мимо нас и в тот самый чан, стоящий посреди двора, и с размаху плюхнулся в воду.

– Идем, отведу в хозяйский кабинет. – Ничуть не смущаясь, тетка ринулась внутрь.

Делать нечего. Я спрятала лицо за вениками и пошла следом. Мы миновали помывочную, прошли сквозь раздевалку с узкими лавками и крючками вместо ящиков, и оказались в небольшом холле.

– Ты через заднюю дверь пошла, – тетка пояснила очевидное, – туда лучше не соваться, там сразу вход в купальню.

– Я заметила.

Перед глазами все еще мелькали разнокалиберные штуки-дрюки и задорно морщилась чья-то скукоженная задница.

– Через главный ходи.

– Ручка оторвалась.

– Опять?! – всплеснула тетка руками. – Сейчас мигом прикручу.

Откуда-то вытащила отвертку и ринулась в бой, а я, пользуясь передышкой, измученно осмотрелась.

Деревянная стойка, на которой лежали застиранные до дыр серые полотенца. Завал грязного белья в одном углу и внушительная башня из тазов в другом. По стенам развешаны потрепанные веники: березовые, дубовые, можжевеловые.

– Кстати, меня Ладой зовут. Я здесь уж десять лет работаю. Прежней хозяйке верно служила. Не прогонишь – и тебе служить буду. Душой я к этому месту прикипела.

Я понятия не имела, к чему тут можно прикипеть. Лично у меня случился шок, стресс и дикое желание что-нибудь выпить. И еще глаз дергался. Самую малость.

Без Лады я точно с этим местом не справлюсь, мне нужна прослойка между бедной хрупкой мной и всеми этими голыми персонажами. Пришлось в срочном порядке брать себя в руки и принимать первые управленческие решения.

– Я была бы очень рада, если бы ты осталась работать здесь, со мной.

Уговаривать не пришлось. Лада тут же расплылась в счастливой улыбке и согласилась:

– С удовольствием. Идем, покажу тебе кабинет.

Кабинет – звучало солидно, а выглядело не очень. Комнатушка метра два шириной и четыре длиной – узкая, как вагон, и такая же неудобная. У окна стоял стол, заваленный папками и бумагами, будто не баня это, а настоящее алмазное хранилище. Или банковский филиал. Еще больше бумаг лежало на стеллажах, уныло тянувшихся вдоль обеих стен.

– Это бухгалтерия, – с гордостью сообщила Лада, – старая хозяйка была очень дотошной и считала каждый медяк. Здесь все записано. Каждый веник, каждый клиент и каждый кусок мыла. Можешь проверить, здесь все в полном порядке.

– Верю.

Еще мне только не хватало заниматься пересчётом полотенец и ржавых тазов.

Из чистого любопытства я заглянула в стол. В вернем ящике лежали письменные принадлежности и печать в круглой жестяной коробочке. Во втором я нашла внушительные деревянные счеты, в нижнем – чистые гроссбухи, а под ними небольшой мешочек с монетами. Мои первые деньги в этом мире.

Ладно, опыт ведения бухгалтерии в прошлой жизни у меня был, так что разберусь.

– Это еще не все, – Лада торжественно подмигнула и направилась к противоположной стене, на которой висела картина. За ней, ожидаемо, оказалась дверца сейфа с круглой ручкой. – Эмма сказала, что код ты знаешь.

Я понятия не имела, какой тут код, но солидно кивнула, дабы сохранить репутацию. Придется хорошенько покопаться в памяти прежней Мари, чтобы выудить нужную информацию.

– Идем дальше. Тут еще столько интересного.

– Представляю…

Она показала мне крошечную кухоньку в дальнем закутке дома, чулан, заваленный каким-то барахлом, а потом мы поднялись на второй этаж. Там все было еще более удручающе и печально. Начиная от верхней ступени шел длинный узкий коридор, застеленный выцветшим зеленым ковром. В него выходило с десяток дверей. Ни одна из них не была заперта, и я смогла насладиться чудесными видами: обшарпанные стены с отслоившимися обоями, битые окна, сквозь которые свистел ветер, огромные клубы пыли, неспешно перекатывающиеся по полу. В одной из комнат даже занавески были – два куска серой марли, покачивающейся от сквозняка. Выглядело все чудовищно, но, кажется, никто тут по этому поводу не переживал:

– Хозяйка на второй этаж никого не водила, вот площади и пустовали, – беспечно отмахнулась Лада. – Если тут прибраться, полы помыть, то будет очень миленько.

Миленько… Это слово вообще не вязалось с моим прекрасным наследством.

– Что там? – спросила я, кивая на дверь в конце коридора.

В отличие от всех остальных она выглядела более-менее опрятно, вдобавок закрывалась на ключ. Лада достала его из тайника – дырки в стене, прикрытой куском пожелтевших обоев.

– Комната Эммы. Она жила тут.

Когда мы зашли внутрь, я облегченно выдохнула – хоть одно нормальное помещение! Тут было чисто и аккуратно. Мебель простая, но добротная: заправленная красным атласным покрывалом двуспальная кровать с балдахином, туалетный столик с какими-то баночками и бутылочками, оставшимися от прежней хозяйки. Я открыла одну из них и осторожно принюхалась – похоже на бальзам «Звездочка». В углу трехстворчатый шкаф с зеркалом, возле на удивление чистого окна небольшой диванчик и журнальный столик. Но больше всего мне понравилось кресло-качалка. Я так и представила себя, закутанную в плед, с чашечкой чая, глядящую вдаль и ностальгирующую о прежних временах.

Также тут нашелся узкий книжный шкаф, пара аккуратных тумбочек по обе стороны от кровати и комод, на котором в рамочках стояли маленькие филигранно выполненные портреты. На одном из них я с трудом узнала молодого папеньку, на другом Мари, когда той было лет четырнадцать. Остальных людей в моей памяти не нашлось.

Что ж, по крайней мере спать я буду в неплохих условиях.

Когда мы с Ладой вернулись вниз, к стойке с полотенцами, за дверью в помывочную все так же весело и задорно гремели тазы и плескалась вода.

– Неужели