Пшеничная вдова - Данила Скит

путь к отступлению, да и отступать было некуда – на всех выходах из города стояли патрули, никому не давали его покидать – всадников убивали вместе с лошадьми. Королевская стража заперла все двери, чтобы замедлить продвижение противника, но двери ломались, а мертвые тела не могли встать на пути вражеских солдат.

Дорвуд ждал осады, но получил штурм. Кто-то из знати засел в покоях со своими семьями, остальные заперлись в башне с остатками королевской гвардии. Наверное, они тысячу раз пожалели, сочтя Шахматный замок надежнее родных домов.

Стояла колкая, предвесенне-морозная ночь. В башне горел камин, но Исбэль приказала его потушить – в городе и так было достаточно пламени, свет его бил в высокие окна и окроплял маревом стены. Гарь горчила на языке, отравляя слова.

Канарейка в клетке, наконец, замолкла, погрузившись в тревожный сон. Плющ, ползший по каменным стенам и заполонивший весь потолок, почернел в ночи и стал похож на ветви дерева, растущего в зачарованном лесу. Башня была высока, кругла и не имела углов – вдоль гладких стен теснились плоские столы с выпивкой, с огромным количеством выпивки. Столы плавно жались к камню, будто к любовнику, мастера по дереву не один день выпаривали древесину, чтобы добиться таких изгибов. Мужья и отцы позаботились, чтобы сгладить переживания своих жен и дочерей в эту ужасную ночь.

Зорким взглядом Ярл – молодой королевский гвардеец наблюдал, как служанки суетятся промеж столов и благородных девиц, на щеках их он заметил блеск слез. Принцесса Исбэль приказала прислуге налить и себе, те сначала робко взялись за бокалы, а потом, не стесняясь, начали осушать их до дна. Ярл неотрывно держал руку на рукояти меча, висевшего у него на поясе – не слишком длинного и грузного, чтобы покоиться на плече. Он вовсе не внушал страх и трепет, и даже уважение к увесистому клинку у Исбэль не появилось. Кого он может таким защитить? – задавала себе вопрос она, пока женщины трещали что-то там, на обочине ее слуха.

– Мы не продержимся до утра, – пустила слезу леди Меллонда, уже которую по счету за сегодня, только на ее одну ушло две бутылки летнего вина и едва ли она соображала, что говорит. Подзатыльник ее ничему не научит, рассудила Исбэль, поэтому придержала чесавшуюся ладонь – она леди, принцесса, и в последние минуты должна подавать пример достоинства и чести, – Лорд Антрантес – этот подлец!… Вражеская армия зашла с юга, через его феод, а ведь он был укреплен. Как же так, спрашивается? Куда делась его армия? Не зря на гербе его кобра – скверное животное!

– Яд оружие подлецов и трусов, – ответила Исбэль, – Вы правы, леди Меллонда, но нам уже не наказать его. Пусть это сделают боги.

– Как это не наказать? – округлила птичьи глаза то ли от испуга, то ли от неожиданности леди Меллонда, – Что вы хотите этим сказать?

Наивность Меллонды Брендерли была вызвана лишь надеждой, но никак не глупостью, это было очевидно, поэтому Исбэль решила промолчать, ведь разрушенные надежды горше, чем неведение. Хмель красит мир, превращая кровь в вино, а темноту могилы в бархат ночи, менять что-либо не имело смысла.

На пол накидали подушек, чтобы дамам было удобней сидеть на полу. Кое-кто все же отважился занять мебель, но старался не касаться взглядом окон. Те, кто расположился ниже, сделали это сознательно – сквозь высокие прорези открывалось только задымленное небо. Страх поселился в тревожных отблесках камина, сладость перебродившего винограда имела вкус обмана. Только сейчас Исбэль заметила, что все, кроме нее, надели свои лучшие наряды. Будто они не прятались в башне, а собрались на бал. Леди Мелисса Хайвоч, что уже третий раз грозилась принять яд, облачилась в атласное платье цвета слоновой кости, плечи ее были открыты, а оборками можно было подмести все углы в замке. Острые звезды на платье Леди Гарлет могли заменить те, что скрыл от глаз дым, а блестящий шелк леди Кастелианы, цвета морской волны – нежный, бирюзовый, делал ее почти девчонкой, молодя в полутьме на добрых несколько десятков весен. От тяжести своего платья Исбэль почти не могла пошевелиться. Она корила себя, что нацепила столько юбок – что же ей делать, если придется скрываться бегством? Его рубиновый цвет отражал то, что происходит сейчас за окнами. Рыжие локоны, ловя дрожащие блики далекого пламени, почти сливались с тканью.

– Пусть лучше нас отыщет личная гвардия Реборна, – рядом плюхнулась леди Гарлет – пожилая тощая дама с длинным лошадиным лицом, потрескавшимся и сморщенным, словно высушенный финик. Она была еще пьяней, чем леди Меллонда, но закалка и природная стойкость оставляли ей ясность ума. – Эти уж точно не отберут у нас честь. Высматривайте вороненые доспехи и бегите к ним, если посчастливится убежать от этих вонючих солдат… ик… но я бы осталась здесь, ох… как хочется спать…

– У нас отберут честь? – всполошилась леди Меллонда, будто открыла для себя страшную тайну.

– Неужели вы ослепли, леди Гарлет? Взгляните в окно и прозрейте. По улицам города течет кровь, после весенних дождей не найдется столько влаги. И вы говорите, что этот человек настолько благороден, что запретит своим солдатам мстить? – вскипела Исбэль, – У северян почти нет солнца, откуда им знать, что такое милость? Там, где нет солнца, со временем тают улыбки, а сердце черствеет до камня. Я скорее поверю, что он будет стоять рядом, подзывая своих солдат.

– О! Дело вовсе не в благородстве, – прыснула леди Гарлет и тут Исбэль поняла, что первая сплетница континента учуяла добычу, час своей славы. Она со смаком помяла губами, а потом сделала большой глоток. Гарлет ждала, пока к ней обратятся все взоры. Казалось, в ней не было ни капли страха, – Просто он не любит, когда его гвардия делает с женщинами то, что не может он сам, – леди Гарлет так громко засмеялась, что даже разбудила леди Кастелиану, заснувшую на диванчике у камина, – А как вы думаете, почему отец посылает своего сына в самое пекло, а тот и рад?! Какой король отправит первенца на войну, не боясь, что он там сгинет? Наследника трона! Может быть потому, что он не годится ни для чего другого? А?

– Так много вопросов, леди Гарлет… В этой башне все слишком пьяны, чтобы искать на них ответы, – нахмурилась Исбэль, раздумывая, не выпить ли ей первый глоток вина. Трезвая голова и холодное сердце уже не казались столь благородным выбором. Но сделай она это, потеряет счет времени и волю, а ей хотелось оставаться в