Крепостная - Марьяна Брай

Присев на скамью, он отвел взгляд, поняв, что смущает меня. Рассказал об учебе в Петербурге, о смешном случае с потерей саквояжа, в котором вез подарок отцу. Наконец, поняв, что неудобство между нами несколько растаяло, продолжил засыпал меня вопросами:

— Почему ты в Троицке? Тебе нужна помощь? Ты ищешь здесь работу? Я готов помочь тебе и с тем, и с другим…

— Евгений, все хорошо. Я была здесь по делам. Я живу в усадьбе. У нас сейчас тишь и благодать, поскольку Петр Осипыч уехал в Петербург… - я заметила, как его щека дернулась на последних словах. То ли сам Петр ему неприятен, то ли ему не хотелось встретиться с ним там.

— Значит, у тебя все хорошо? А планы? Какие планы на дальнейшую жизнь? – я смотрела на него, слишком заинтересованного моей судьбой, слишком ярко показывающего, что хочет помочь, и от этого мне становилось все тревожнее и тревожнее.

Говорить, что я замужем за барином, не стала. Просто потому, что внутри что-то держало от раскрытия этой новости. И только потом, когда мы, раскланявшись, попрощались, поняла, почему не открылась: мне не хотелось, чтобы он думал, что я пошла на это ради выгоды, ради удобства. Тем более после того, что он обо мне узнал.

— Сама-то ты видишь, как мужчины реагируют на тебя? Этот так остолбенел даже. Глаза вы-ыпучил, желваки туда-сюда заходи-или, - сидящая через скамью от нас Лидия подошла сразу, как Евгений ушел.

— Да вы тоже хороши, Лидия Львовна: бросили меня там одну! – и правда, несколько обидевшись на нее, ответила я.

— Ты себя бы видела, милая! – хохотнув, а потом вполне серьезно сообщила женщина, умеющая растворяться в воздухе, словно фея из сказки. – Ты же растаяла, словно льдинка. Вышла вся такая сильная из магазина, вся самостоятельная. А тут будто подменили девку! – Лидия не просто была хорошим человеком, верной мужу и его делу женой, но и прекрасной актрисой: она так изображала нас с Евгением, что я не могла обижаться на нее больше.

— Вам показалось. Просто не ожидала его увидеть! – я хотела прервать это ее суждение обо мне, но она даже думать над ответом не стала.

— Мне почти семьдесят лет, я столько видела и столько слышала, что могу за версту определить в идущей паре счастливых мужа и жену, любовников, прости Господи, или даже несчастного в семье мужчину! Все это в позе, в походке, в повороте головы.

— Чем больше я вас узнаю, тем больше поражаюсь вам, - я ведь и сама только внешне была девушкой, не видавшей жизни.

Но вдруг подумала, что жизнь-то моя состояла из совершенно других деталей! Я выскочила замуж за человека, который просто приглянулся, даже не узнав его хорошо. Я работала, как лошадь на цыганской свадьбе: голова в цветах, попа в мыле! Я растила сыновей, я обустраивала быт, я была верным другом и профессионалом в работе. А что у меня было для себя? Для души? Я ведь даже не знаю, что такое «влюбиться» всем сердцем!

— Тебе решать, милая, как жить дальше. А сейчас нам с тобой пора. Фирс ваш, поди, уже все жданки съел. Да и мне кое-что еще показать тебе нужно, - Лидия осторожно поднялась со скамьи, отряхнула юбку, поправила шляпку и, красиво приподняв подбородок, намекнула, что рассиживаться совсем нет времени.

Дома она открыла большую папку, в которой была масса зарисовок, каких-то чертежей, но потом показала две картины, написанные вполне сносно.

— Это что? – поинтересовалась я.

— Это те самые девушки, что пришли ко мне по твоему объявлению в газете. Они вернутся завтра, и я должна сообщить им твое решение. Но чтобы ты понимала, я вижу здесь очень хорошее начало. Видно, что занимались они с мастером! Видно, что учились. И самое важное, им это нравится! А еще они готовы на переезд! – подытожила Лидия.

— Так их двое? Девушки? – удивилась я.

— Именно. И я уверена, никого лучше ты не найдешь! – Лидия присела в кресло и внимательно посмотрела на меня. Видимо, ждала уже моего решения.

— Но… если вы говорите, что они только учатся и… как я смогу их доучить, коли сама в этом деле профан?

— Давай сделаем так! У меня есть идея. Когда они придут, мы с ними попробуем ее реализовать. Я напишу тебе письмо. Уверена, через пару недель, когда ты снова приедешь со своими «пионами» к Поликарпу, все решится, - Лидия захлопнула бумажную папку, дав понять, что «аудиенция» закончена и лишних прений на эту тему не будет.

Домой я уехала не расстроенная, но и не особо радостная. Вот такое подвешенное состояние мне совсем не нравилось: оно не давало полного ответа на мои вопросы.

Дома меня ждали подносы. С раннего утра до позднего вечера я рисовала, покрывала лаком, сушила и начинала снова и снова заученные уже до автоматизма действия. Такая милая сердцу работа вдруг начала тяготить и вызывать отторжение.

Через пару недель я снова приехала в Троицк, уже с Осипом. Ему нужно было в город по делу. А мне в магазин, чтобы отдать новые изделия, и к Лидии за подробностями истории с художницами.

В магазине меня ждала Елена Поликарповна, дочь хозяина. Та самая особа, что наиболее благосклонно отнеслась к моим «самоварам».

Но, к моему удивлению, вместо того, чтобы, как ее батюшка, быстро забрать привезенную утварь и, отдав деньги, удалиться, она позвала меня выпить кофе и поговорить.

— Вас, Наденька, искал здесь один мужчина. Он представился Евгением и описал вас так, что я сразу поняла, о ком идет речь, - она сказала и замолчала, чтобы увидеть мою реакцию. Но заметила только недоумение и мои сведенные к переносице брови. – Ну так вот. Он оставил для вас письмо. Вы могли бы посмотреть. И если оно не вам, отдать мне обратно? – она вынула из красивой муслиновой сумочки свернутую в четыре раза записку.

Что-то подсказывало мне, что она не знает о ее содержании.

— Хорошо, - сухие губы мои с трудом произнесли согласие. Приняв бумагу, я развернула и начала читать.

«Надежда, это Евгений. Простите, что позволил себе это, но мне показалось, вы имеете какое-то отношение к этому магазину…» - прочла