Художник моего тела - Пэппер Винтерс

— Я ушла не потому, что злилась на тебя за то, что ты запретил мне. — Я боролась с желанием снова прикоснуться к нему. — Я ушла, потому что у меня есть работа.

Его челюсть сжалась.

— Было небезопасно идти без меня. Если бы я знал, что ты так чертовски упряма в отношении рутинной работы, я бы тебя сопроводил.

Я проигнорировала его умышленный выпад.

— Я могу сама о себе позаботиться.

Он вздохнул, все его тело выражало разочарование.

— В том-то и дело, О. В этом… ты не можешь.

Мой пульс участился.

— И что это значит?

— Это значит… — Он посмотрел в сторону, отгоняя правду. — Это не имеет значения. Ты в порядке. Мы снова вместе.

Мое сердце екнуло.

— Мы правда?

Гил снова прищурил глаза.

— Что правда?

— Вместе вместе?

— Нет. — Он покачал головой. — Не в этом смысле.

Пока нет.

Я слабо улыбнулась, делая все возможное, чтобы сменить тему.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что скучаю по тебе?

Он нахмурился.

— Даже через миллион лет нет. С чего бы тебе верить? Я был засранцем.

В момент абсолютной уязвимости я прошептала:

— Ты поверишь мне, если я скажу, что скучала по твоим объятиям? Мы целовались и общались так, как никогда в подростковом возрасте, и мы не обнимались.

Он резко втянул воздух.

Я приготовилась к наказанию — язвительной выволочке. Но вместо этого он провел костяшками пальцев по моему подбородку и перевел взгляд на меня. Я замерла, пока он всматривался в меня, видя мои страхи, мою вину, мою бесконечную потребность в нем, и закрыл глаза, как будто не мог пережить то, что видел.

— Я продолжаю говорить это, а ты продолжаешь игнорировать меня, но… пожалуйста, остановись. Я не могу больше терпеть.

Мои губы прикоснулись к его губам. Тело горело. Сердце бешено колотилось.

— Я не могу остановить то, что чувствую.

— Ты не должна ничего чувствовать ко мне.

— Я всегда что-то чувствовала к тебе.

Пара коллег прошла мимо, напомнив нам, что мы на публике. Это не было личным. И все же, интенсивность, которая возникла между нами, была ощутимой.

Гил тяжело вздохнул. Потом прикоснулся костяшками пальцев к моему подбородку.

— Просто… не надо.

Я вздрогнула от мольбы в его голосе, ноющей, дрожащей просьбы не связывать эмоции с той физиологической химией, которую мы разделяли.

Я просила его о том же в ванной, когда он выводил след от моей татуировки.

Не надо.

Пожалуйста, не надо.

Не заставляй меня падать.

Не делай мне больно.

Последнее, что я хотела сделать, это причинить ему еще больше боли.

Прочистив горло, изо всех сил стараясь вернуться к черствости и холодности, он сказал:

— Тебе нужно собрать пару вещей. Ты возвращаешься ко мне. Никаких споров.

— Э, что, прости?

— Ты отказалась остаться дольше, чем на одну ночь — несмотря на то, что я недвусмысленно говорил об опасности…

— Ты мне ничего не сказал…

— Дай мне закончить. — Гил нахмурился. — Я понимаю, что показался тебе… властным. Поэтому прошу тебя остаться со мной, пока я не исправлю это. — Потирая затылок, он вздохнул: — И если ты собираешься остаться, тебе понадобится одежда.

Я моргнула.

— И как надолго ты предлагаешь?

— Я не знаю. — Его плечи опустились. — Я не смог решить эту проблему быстро, но это должно закончиться… скоро.

— Почему?

Его лицо было испещрено тенями.

— Потому что человек может вытерпеть так много, прежде чем его заведут слишком далеко.

Я замерла. Потребность прикоснуться к нему преобладала над всеми остальными желаниями. Придвинувшись ближе, я прижалась к его щеке.

— Ты можешь сказать мне, что…

Его лицо исказилось, лоб нахмурился от нетерпения по отношению к себе, ко мне, ко всему, с чем он боролся.

— Ты будешь жить со мной, пока я не скажу иначе.

— А если мне не понравится жить в одном доме?

— На самом деле у тебя нет выбора.

— У меня всегда есть выбор, Гил.

Его глаза потемнели, когда воспоминания затянули его в себя.

— Ни у кого нет выбора.

Мягкость между нами исчезла в густом дыму, оставив после себя обугленные останки.

Он провел рукой по волосам.

— Три ночи, хорошо? — Гил переводил взгляд по людям вокруг нас, оценивая угрозу. — Это все, о чем я прошу.

Три ночи были вечностью.

Вечность для всех новых романов.

В начале зарождающегося романа время приобретает иную глубину. Час был не просто часом, когда речь шла о любви и похоти. Минута не была просто минутой, когда у сердец было бесчисленное множество возможностей разбиться.

Больше не было мест, где можно было бы спрятаться. Не было больше лжи, которую мы могли бы себе сказать. Только суровая правда о том, что мы оба в опасности и были в ней уже много лет.

Неужели он этого не видел?

Неужели он не чувствовал лицемерия?

Три ночи уничтожат нас обоих.

Гил поборол мое молчание, сказав:

— Собери сумку с одеждой на три ночи. Если я не устраню проблему… тогда тебе, вероятно, придется переехать в другую страну, потому что ты нигде не будешь в безопасности.

Я вынырнула из своих переживаний.

— Я никогда не считала тебя драматичным.

— Я абсолютно серьезен. — Его голос был ровным и холодным.

Холодок скользнул по моему позвоночнику. Я задрожала, обращаясь к солнечному вечеру, нуждаясь в тепле и свежем воздухе.

— Пойдем. Мы можем обсудить условия проживания позже.

Если нам и предстоял честный разговор, я хотела быть где угодно, только не здесь, в окружении незнакомых людей.

— Хорошо.

Гил слегка поклонился, позволяя мне вести его за собой.

Моя спина задрожала, когда он пошел в ногу со мной — не для того, чтобы подчиниться моему лидерству, а для того, чтобы быть настороже и наблюдать. Я поняла, почему тот встал позади меня. Он сделал это из соображений защиты. Даже в здании моего офиса Гил вел себя так, словно сам дьявол собирался проползти по половицам и схватить меня.

Открыв стеклянные двери, я повернулась к нему лицом, когда он вышел на солнечный свет.

— Как долго ты меня ждал?

Он не сводил глаз с мужчин и женщин, уходящих с работы.

— С тех пор, как я выставил Джастина и пришел прямо сюда. — Он посмотрел на меня. — Я видел, как ты пришла. Я был здесь раньше тебя.

— Ты ждал меня весь день?

— Я сказал тебе, что не собираюсь упускать тебя из виду.

— А я и не собиралась пропадать из твоего поля зрения.

Наши шаги сопровождались цокотом моих туфель.

— Ты весь день провела в офисном здании. Я