Думаешь бьётся? - Марта Заозерная

class="p1">- Это был знак, что не стоит. Я только морга номер дать могу, - и следственного комитета, подсказывает мне Тёма в трубку, да так громко, что судя по выражению лица моего нового знакомого – он услышал. Комбо мы, конечно, зачетное. – Правда, молодой человек, лучше не стоит, - слегка улыбаюсь, но взглядом даю понять, что нет, не судьба.

На счастье он понимающим оказывается. Быстро попытку сворачивает.

- Опять взбудоражила кого-то. Ты где? – небо и земля. Сегодня Тёма снова нормальный.

- Аэропорт. Самолет. Калининград. Мамины блинчики.

- Которые я так и не попробовал, - низко смеется. – Надо будет взять у твоего нового парня номер этой чудесной больнички. Вчера думал, от злости меня разорвет. Сейчас лежу тут и вроде нормально. Гневаюсь, конечно, на тебя вертихвостку, но в общем терпимо.

- Что вчера вообще это было? Приход страшной силы? Ты на адепта мрачного мира похож был.

- Это всё подруга твоя, - уверенно произносит.

Чего? Ну -ка, ну – ка, интересно послушать.

- Поподробнее.

- Блд. Ты её даже не слушаешь даже? Так и знал, что в этом секрет вашей многолетней дружбы. Алён, ты её когда провожала, она на весь подъезд вещевала, что тебе надо в груповушке поучаствовать, чтобы было что вспомнить на старости лет и ей за одно рассказать. Это разве смешно? – он слышит, что я похрюкивать начинаю из-за рвущегося, но пока сдерживаемого ржача. – Ты же знаешь, как меня бесят её подбивания. Озабоченная баба. У неё вообще есть ещё цели в жизни, помимо того, чтоб тебя подложить под кого-то?

В очередной раз объясняю ему, что это всего лишь своеобразный юмор, психовать из-за которого точно не стоит. Вскоре прощаемся. Затягивать разговор, желания нет, да и время вылета приближается.

Не знаю кого я там будоражу, но меня явно – мысли о Косте. Весь полет, не считая получасового сна, я прокручиваю в памяти происходящее ночью. Как школьница недалекая, честное слово. Воспоминания исчезают только когда папочку своего вижу и несусь ему на встречу.

Глава 74

Если бы мне в юности кто – то сказал, что я спустя годы буду вместе с папой сидеть и курить подаренные ему друзьями сигары, ржа при этом безудержно – никогда, ни за что, ни при каких условиях бы не поверила. Но факт остается фактом. Именно этим мы с папой заняты в данный момент.

О том, что эта дрянь с легкими «увеселительными» добавками, мы поняли уже в процессе, но нас и это не остановило. Сидим с ним, смеёмся, с совершенно несмешных вещей. Врачебный юмор и так отличается от человеческого, а в таком состоянии…

Таким странным образом мы решили отметить успехи папы при проведении показательной операции. Несколько раз в год он такие проводит в рамках научных конференций и национальных проектов. В этот раз проводилась операция по замене сердечного аортального клапана собственным клапаном легочной артерии. Наличие зрителей, пусть и удаленных от операционной папу никогда не смущало. Главная проблема в другом. Фильтрация речи. К нему крепится гарнитура, с камерами, около очков и микрофоном у рта. Он комментирует всё происходящее. Обычно резкий на словцо папа, тщательно подбирает слова как славный зайчик. В остальном всё как обычно, отточенные до мельчайших деталей движения всех хирургических манипуляций. Никаких «Галя, подай скальпель». Каждый человек на своем месте, годы практики отточили действия рук до совершенства. Такими людьми должна двигать исключительно любовь к своему делу и неутомимое желание к совершенствованию собственных навыков.

На сложные операции папа по несколько дней настраивается, важно всё от настроения до распорядка дня. После необходимо расслабиться, что мы и делаем.

Папа, в отличие от остальных, готов слушать даже про топ находок при вскрытии. Ему интересно. Задает вопросы, вплоть до уточнения диаметра гайки, найденной в системе пищеварения одного из моих хомячков.

- Алёна! – к нам на веранду стремительно, как ветер в поле, заносится мама. Смотрит попеременно то на меня, то на папу. Всплескивает руками, картинно и эмоционально. – Богдан! – её голос звенит от негодования и возмущения. – Как вам не стыдно! В доме дети! Бессовестные! – ага, я вся в отца пошла. – Богдан, что ты скажешь в своё оправдание? – подбоченившись смотрит на папу, тут же губы поджимает.

Папа несколько, как мне кажется долгих, секунд на неё смотрит, молчит, затем начинает хохотать, от души, голову запрокинув назад.

Я смотрю на эту картину и сдержаться пытаюсь. Неудобно, это же мамочка.

- Алёнка, ты на неё посмотри, - папа делает неопределенный взмах рукой в сторону мамы.

Действо настолько комичное, что стопы и у меня слетаю. Хохочем с любимым моим на пару. До слез.

И тут происходит невообразимое. Мама моя со вздохом мат произносит, не трехэтажный, но из её любой звучит как гром среди ясного неба.

Папуля резко перестает смеяться и выпрямляется. Он, как и я удивлен до глубины души.

- Лида, материться при дочери – не хорошо, - строго произносит он и на ноги поднимается. Выглядит сдержанно – суровым, будто не он только что в веселье купался. – Пойдем, Алёнчик, нам тут не рады, - протягивает мне руку, перед этим ловко подхватив со стола журнального оставшиеся сигары.

Уединение находим у него в кабинете. Сюда определённо никто не рискнет прийти для выяснения отношений, только на первый взгляд папа может казаться добродушным, домашние это знают.

- Дожил, - папа опускается в своё кресло, предварительно отодвинув поудобнее второе для меня. – Утомили они меня, если быть честным, Алён. Аня слишком много суеты наводить стала. Ваша мать её впитывает тут же, как губка. Ума не приложу, вы близнецы, пусть и разнояйцевые. Так какого же совершенно разные? Ты хотя бы капля сдержанности ей бы оставила, - откидывается на спинку кресла и глаза прикрывает рукой. – Пока она родит – я поседею, - сокрушается так нарочито печально, будто ни одного седого волоса и не имеет вовсе. – Обломали нам весь кайф.

- Они уснут – мы продолжим, - бросаю взгляд на деревянную коробочку, что отец на свой стол положил. Затем тяну руку через стол к папе, он тут же своею ладонью накрывает.

Мы очень скучаем друг по другу.

- Ход твоих мыслей мне нравится. Надо было раньше попробовать, я всё случая подходящего ждал. Так и жизнь вся проходит – в ожидании, - смотрит на