Воскресшая любовь - Мэдлин Хантер

– Кристиан, где ты еще успел побывать, кроме Макао?

– В России… В Индии. На Тибете. Две недели провел в Китае, хотя меня чуть не арестовали.

– В Тибете?

– Да, где только я не побывал, Хейден. Однако мы отвлеклись от цели нашего разговора.

– Черт тебя побери с твоими целями.

Узнав, что брат все от него скрывал, Хейден кипел от гнева. Кристиан терпеливо ждал, когда утихнет гроза.

– Надеюсь, мисс Монтгомери пробудет в Лондоне недели две, не меньше, – уже спокойно проговорил Хейден. – А сейчас мне не до этого.

– Хочешь повременить со знакомством, подождать, пока твоя жена не родит?

– И тогда, Кристиан, можешь присылать мне записку с требованием срочно явиться. Я все организую. – Хейден направился к двери. – Ну и ну! – возмущенно пробормотал он. – Черт возьми… Россия, Тибет…

После ухода брата Кристиан снова начал думать о Леоне и обо всем, что произошло между ними, когда ее привезли к нему домой. Он снова и снова вспоминал выражение лица Леоны, когда, прежде чем уехать, она оглянулась и посмотрела на его окна. Потом Леона вошла в экипаж и отправилась по своим делам, которые ей пришлось отложить из-за Истербрука.

Истербрук вошел в комнату для занятий фехтованием, потом завернул в гардеробную. Это помещение служило сейчас кладовкой – комнатой, где он хранил личные вещи, которыми временно не пользовался. Сдвигая в сторону деревянные коробки и чемоданы, Кристиан не отрывал взгляда от стены, сплошь увешанной его коллекцией засушенных насекомых, папоротников и семян растений – в рамках и под стеклом.

«Кристиан, вместо того чтобы читать или практиковаться в стрельбе из пистолета, ты тратишь уйму времени на свою коллекцию. Мне не нужен сын, похожий на чудаковатых бездельников, которые охотятся с сачком за бабочками».

Кристиан прочел множество книг и провел немало часов, оттачивая умение стрелять из пистолета. Чтением и тренировками в стрельбе, так же как и коллекционированием, можно заниматься в одиночестве, оставаясь наедине с самим собой.

Нельзя сказать, что Кристиан всерьез интересовался насекомыми и семенами растений. Однако коллекционирование было предлогом улизнуть из дома, чтобы отправиться на прогулку в лес или в поле. В его доме жило несчастье, и Кристиану было неловко и больно видеть чужие страдания.

Истербрук открыл деревянный чемодан. Там хранилось множество мелочей, привезенных из двухлетних странствий. Кристиана мало трогали связанные с этими вещицами воспоминания. Истинной целью путешествия было желание убежать, а не открыть для себя что-то неведомое или узнать что-то новое. То, что поездка все же увенчалась в итоге необыкновенной находкой, вышло совершенно случайно.

Кристиан отложил в сторону статуэтки и необычные текстильные изделия. На дне чемодана лежал толстый дневник в коричневой кожаной обложке. Истербрук протянул руку к тетради и на мгновение замер.

По некоторым причинам ему не хотелось до поры до времени знать, что там написано. Вряд ли это прольет свет на темные пятна в биографии его отца.

Последний маркиз совершил множество грехов, и Кристиан ничего не желал об этом знать. Неведение давало свободу. Ему не хотелось вступать на эту зыбкую почву и брать на себя тяжкое бремя чувства вины и груза невыполненных обязательств, доставшихся ему в наследство от отца.

Однако сейчас настала пора отбросить сомнения и открыть заветную тетрадь. Во время их последней встречи Леона ему солгала.

Кристиан не знал, что у нее на уме, но догадывался, что она приехала в Лондон не только для того, чтобы помочь брату. Скорее всего она решила завершить борьбу, которую начал ее отец. И если хотя бы половина из предположений ее отца подтвердится, Леону ждут большие неприятности.

Леона, видимо, подозревала, что это Эдмунд забрал дневник отца и увез с собой, ведя расследование на свой страх и риск.

Наверняка Леона вскоре попросит Эдмунда вернуть ей дневник. Однако она не станет откровенно рассказывать маркизу обо всем, что собирается делать в Лондоне.

Несколько минут Истербрук разглядывал дневник, а затем снова положил его в чемодан. Он прочтет записи позже, если возникнет необходимость. Впрочем, Кристиан искренне надеялся, что до этого не дойдет. Он постоянно будет держать Леону в поле зрения. Если Леона и вправду собирается ввязаться в опасную игру, он сделает все, чтобы отвлечь ее от намеченной цели.

Кристиан вернулся в гардеробную. Нужно еще кое-что сделать. Он послал за Миллером.

– Передайте это миссис Напье. Скажите, что я сожалею, но не смогу зайти к ней сегодня. – Истербрук вручил Миллеру маленькую коробочку.

– А записки не будет?

– Содержимое коробочки говорит само за себя. Это дорогое ожерелье.

Миллер с отвращением взглянул на коробочку:

– Надеюсь, вслед за этим не последует душераздирающая сцена. Женщины часто устраивают спектакль, когда их бросают.

– Думаю, спектакля не будет. У миссис Напье есть только две настоящие страсти – к физическим удовольствиям и деньгам. У нее хватит ума понять, что если физические удовольствия мимолетны и преходящи, то материальные ценности вечны.

– Может быть, я сую нос не в свое дело, сэр, но эта дама жестока и цинична.

– Как и все остальные человеческие существа, в том числе и мы с вами.

Миллер улыбнулся. Ему польстило, что маркиз причислил его к своему кругу. Пусть даже это был круг безжалостных циников.

Миллер отправился выполнять поручение хозяина. Отослав прощальный подарок любовнице, Кристиан почувствовал облегчение и тоже вышел за дверь.

Общение с женщинами давалось ему труднее всего.

Но скрепя сердце Истербрук все же вынужден был признать, что сластолюбивая и не в меру расчетливая миссис Напье, изводившая его вспышками ненависти и капризами, была под стать ему самому – злосчастному маркизу Истербруку.