Бард и Сердце святых клинков - Анна Лучок

— Кто? — голос друга раздался словно из глухой берлоги; вместо ответа я просунулся внутрь. — Что случилось?

— Я решил, что должен сказать тебе кое-что ещё, — закрыл дверь за своей спиной и прислонился к ней, надеясь, что она поддержит меня. — Эмма сегодня утром показала мне кое-что.

— И что же? Рассвет? — Ганс хихикнул, но я решил не расслабляться.

— В твоей таверне был мародёр, с которым она стала дружить и бегала к нему почти каждое утро, — теперь ему было не до смеха. — Она купила меч и надеялась сама выучиться на мечника.

— Я порву его, — Ганс вскочил с кровати.

— Нет надобности, — я коротко мотнул головой. — Я спел ему пару песен, и мародёр обездвижен, скорее всего, он далеко за пределами города. Но я хочу сказать тебе не это. Эмма твоя дочь. В ней течёт твоя кровь.

— Я запру её, — мой дорогой друг тяжело опустился на кровать, его кулаки сжимались до белых костяшек, а челюсть так шевелилась, что я слышал щелчки.

— Ты и сам понимаешь, что это не поможет. Она твоя дочь. Такая же, как и ты.

— Она никуда не пойдёт! Ни с мародёром, ни с кем бы то ни было ещё! — Ганс смёл какие-то склянки с прикроватной тумбочки.

— И ты потеряешь её, рано или поздно. Послушай моё предложение и подумай хорошенько, — я набрал побольше воздуха решаясь. — Мы ведь можем выбрать максимально простые, неопасные задания, которые редко, но попадают в гильдию. Они скучные, малооплачиваемые, и почти никто их не берёт. Эмме ничего не будет угрожать на них. А со временем ей надоест, и она вернётся обратно, работать в таверну.

Ганс смотрел на меня и, кажется, сдерживался, чтобы снова не послать куда подальше. Надеюсь, я смог донести свою мысль до него. Эмма рано или поздно найдёт способ осуществить мечту. Так лучше это будет здесь, рядом с нами.

— Она не согласится на это, — чуть расслабив свои кулаки, Ганс опустил голову.

— Она хорошая девочка, и очень хочет тебе угодить. Если простые задания единственный вариант, она согласится на первое время на них. А дальше будем решать проблемы по мере их поступления.

— Я не знаю… — жалобнее добавил трактирщик, кажется, мысль о потере дочки пугала его до усрачки, но и прошлое не могло отпустить до конца.

— Давай вернёмся к этому утром. Сядем втроём и посмотрим, как отреагирует на предложение Эмма.

— Я уверен, она будет в восторге, — Ганс закатил глаза, и, мне показалось, чуть улыбнулся.

— Доброй ночи, — довольный тем, как всё заканчивается, я кивнул другу и ушёл к себе.

Засыпал я опустошённый и выжатый, как лимон. Ни одно задание не вытягивало их, меня так силы, ни один жадный купец не трепал мне так нервы. Дети, конечно, цветы жизни, но где взять столько терпения и сил?

Я жил уже не первый десяток лет, а ранее взросление и побег из дома тётушки не оставили места для поиска своего счастья и семьи. Какое-то время я даже думал, что не хочу детей и одиночество меня полностью устраивает. Но глядя на Ганса всегда тихо завидовал. Отношения с Мэри, милая Эмма, трактир и понятная простая жизнь. Вот только я никогда не встречал девушек, от которых бы моё сердце трепетало, таких, что оторвать взгляд невозможно, и хочется весь мир положить к её ногам.

Как-то по пьяни я завёл с Гансом разговор про любовь, но он лишь посмеялся от моих сомнений. Сказал, что время просто ещё не пришло и я ещё встречу свою прекрасную музу. С этого разговора уже прошло лет шесть, и по меркам авантюристом мне впору идти на пенсию, а я даже не уверен, нашёл ли это пресловутое счастье и доволен ли жизнью.

Глава 4

Утром меня никто не потревожил, я даже не сразу поверил в такое. Медленно открыл один глаз, потом чуть привстал, опираясь на локти. В комнате никого не было, в окно светило яркое, почти опаляющее летнее солнце. Будто вчера не было никаких разговоров, мародёров, и мне это всё приснилось. Но узнаю наверняка, только спустившись. Я наскоро оделся и тихо ступал по лестнице. Утром в таверне почти всегда было тихо и пусто. Постояльцы часто расходились по заданиям и делам после короткого завтрака.

Хоть городок и был маленький, в нём была одна из самых крупных торговых гильдий. А ещё Гело находилось на своеобразном перекрёстке: от города шла самая спокойная и короткая дорога к столице, а к нему примыкали два крупных торговых тракта, которые хорошо охранялись. И ещё сотню мелких тропинок к соседним деревням и поселениям. Своеобразный приграничный центр.

Ганс сидел за одним из столов и разбирал бочку. В углу за столом был какой-то рыцарь и, казалось, дремал. Из приоткрытой двери доносился шум улицы, стук колёс повозки о мостовую, смех детей и отдельные фразы из разговоров путников, горожан и торговцев. Я тихо подкрался к Гансу и присел напротив.

Он мне кивнул и вырвал ржавый гвоздь из доски

— Совсем прохудилась, — очень тихо пояснил друг, кивая на тонкие, потемневшие деревяшки. — Эмма, пока ушла с Мэри на рынок, будут ближе к обеду. Я пока ей ничего не говорил, хоть она и пыталась узнать, что мы решили.

Я кивнул и тупо уставился в столешницу. Впереди были ещё одни переговоры, и вряд ли они пройдут спокойно. Эмма наверняка будет пытаться заручиться моей поддержкой и выторговать у отца условия получше. А если я не сглажу её разгорячённые порывы, то и вчерашнее предложение о простых заданиях ей не светит.

— Я тогда заварю себе чаю, если ты не против.

Ганс кивнул и отбросил в сторону обруч. Деревянная бочка постепенно поддавалась и разбиралась на составные части. Мне стало как-то не по себе от того, как легко, голыми руками он вырывает гвозди и ломает пусть и истрепавшие, но толстые деревянные брусы. И после этого говорит о своей мягкой и нежной дочке? Да она твоя копия, только что уменьшенная, кого угодно разделает под орех.

Я прикрыл за собой двери кухни, здесь благо было без изменений. Огромная рабочая зона для Мэри, где царил исключительный порядок, и пусть только кто-то посмеет что-то поменять местами. По бокам от огромной тумбы с каменной столешницей стояли шкафы с открытыми и закрытыми секциями. Если мне не изменяет память, то чаи хранились сверху справа.