Чао, Иринчик, чао! - Ирина Коджо

– Пью вино как воду, – бодро сообщил серб, открывая бутылку и разливая рубиновую жидкость по бокалам.

Он почти залпом выпил свое вино и вопросительно посмотрел на меня. Я медленно отпила из своего бокала и взяла спелый сочный инжир.

– Может быть, в душ?

– Да, – кивнул головой Дюро и направился к ванной.

В моем номере две параллельно стоящие кровати были разделены маленькой тумбочкой. Предыдущие две ночи я спала на кровати возле балкона, а сейчас присела на другую, стоящую ближе к коридору. Поскольку мой друг пришел раньше, чем мы договаривались, переодеться я не успела и решила остаться в легком халатике, накинутом поверх ажурной сорочки на тонких бретельках. Через несколько минут Дюро уже стоял возле меня в некоторой нерешительности.

– Ты профессорица, учительница. Научи меня, – сказал он, тем самым отдавая мне главную роль в дальнейших событиях.

– Массаж ног ты уже делал. Может быть, теперь массаж спины? – лукаво спросила я и, приспустив шелковый халатик, с грацией кошки вытянулась на кровати.

– Да, да, – с готовностью отозвался серб.

Присев на край кровати, он начал гладить и мягко разминать мне спину.

– Я не профессионал. Не знаю как.

– Так хорошо, – заверила я, ощущая плавные прикосновения больших рук на спине и ногах. Затем Дюро мягко перевернул меня на спину и, продолжая ласкать, снял остатки одежды. Лицо его теперь было серьезным и возбужденным. «А он знает, чего хочет, и делает так, как ему нравится», – отметила я, стараясь расслабиться и по возможности почувствовать что-то приятное.

Первая близость между мужчиной и женщиной похожа на некое исследование, это как более тесное знакомство на физическом уровне, проникновение в материальный мир тела другого человека. Обычно она хорошо запоминается, хотя удовольствие может быть менее ярким, чем при последующих интимных отношениях, когда первый путь уже пройден, чувственность все больше раскрывается, а ощущения нарастают. Но если первый опыт оказался не удачным и принес разочарование, то желание повторить вряд ли возникнет.

Мой друг полностью погрузился в процесс, пот стекал мелкими струйками по его загорелому сильному телу. Это был вихрь, ураган, он занимался любовью словно в первый и последний раз, как если бы ничего подобного раньше с ним не происходило, и он точно знал, что ничего такого уже больше не будет.

Отдавая себя без остатка, не рассчитывая на будущее и не помня прошлого, он походил на дикого человека, который спустился с гор, где никогда не видел женщин, и уверен, что не увидит их снова. Как будто в его голове стучала одна мысль, из его тела вырывался один инстинкт: «Или сейчас, или никогда!» От его интенсивных, резких движений на мгновение мне стало страшно: «Я его почти не знаю! В нем столько страсти и темперамента! А какой он большой! Кажется, еще немного и он разобьёт головой плафон на стене, сломает кровать, а заодно и меня!»

Увлеченная страстью моего сербского друга, поглощенная этим вихрем, я словно растворилась во всем происходящем. Я совершенно забыла обо всей осторожности, о правилах безопасности и, конечно, о способах предохранения. Но Дюро позаботился обо всем сам, а затем взял лежащий рядом халатик и вытер свое тело. Вихрь успокоился, ураган утих.

– Ирина, парфюм, дезодорант, кои ты забыла купить. Это болье, природно18, – серб снова улыбался и шутил, сосредоточенность и напряжение исчезли, а его лицо сияло от удовольствия. Из страстного дикого горца он снова превратился в милого, жизнерадостного, заботливого человека.

– Риба. Иду у Рибару, – Дюро вспомнил о нашем обеде. Еще раз поцеловав и обняв меня, он быстро оделся и вышел.

У меня возникло странное впечатление о только что случившейся близости: яркая, немного жесткая страсть серба и его внезапный быстрый уход. Я не совсем поняла эту историю с рыбой и почему Дюро понадобилось снова идти за ней. И мне вдруг показалось, что он не вернется и на этом наш недолгий роман закончится. Думая об этом, я почувствовала тревогу и поняла, что, скорее всего, расстроюсь, если он сейчас вот так без объяснений возьмет и исчезнет, а при случайной встрече сделает вид, что ничего особенного не случилось.

Я постаралась успокоить себя: «Ничего страшного. Никто никому ничего не обещал. И не нужно ждать продолжения. Люди все разные. Возможно, ему этого достаточно. Так что будь готова, что в любой момент все прекратиться и в лучшем случае останутся хорошие воспоминания».

Настраивая себя на оптимистичный лад, я даже начала подшучивать над собой: «Серб же сказал, что в его местности совсем мало женщин. Значит, на всех не хватает. Неизвестно, сколько времени у него секса не было. Так что считай это гуманитарной помощью с твоей стороны. Кроме того, ведь классно с ним было! Такая страсть, но все же ничего не сломал! И плафон на месте, и кровать цела, да и я в полном порядке!»

Вскоре я услышала стук в дверь и на пороге появился Дюро с большим пакетом, в котором лежали завернутые в фольгу две большие рыбины, запеченные в масле со специями и лимоном. От еще горячей рыбы исходил восхитительный аромат. Расположившись за стеклянным столом в гостиной комнате, мы приступили к обеду. Дюро перекрестился, а затем поднял свой бокал с вином:

– Ирина, живи сто година!

– Хвала19, – поблагодарила я его по-сербски под легкий звон соприкоснувшихся бокалов.

Сочная морская форель оказалась очень вкусной, и несмотря на то, что к рыбе принято подавать белое вино, в нашу трапезу удачно вписался ярко-рубиновый черногорский «Вранац». Мы с удовольствием ели и разговаривали обо всем, что придет в голову. Дюро отламывал большие куски хлеба, подливал вино и, аккуратно отделяя кости, с аппетитом поглощал рыбу.

– Добра риба.

– Да, очень вкусно, – подтвердила я, но вскоре поняла, что еды мне уже достаточно.

Серб быстро справился со своей порцией, и я предложила ему половину второй рыбины.

– Ешь. Ти мала. Можда, порастеш20, – шутя отказывался он, но потом все же помог мне доесть наш обед.

Привлекательный мужчина, вкусное вино, свежая морская рыба, красивая обстановка – вероятно, все это действовало расслабляюще и опьяняюще. Каким-то незаметным для меня образом мы снова оказались в другой комнате на кровати возле окна, но теперь уже я проявляла активность и страсть. «Вот это поворот! И ведь мне это нравится!» – с изумлением поняла я, открывая в себе новые грани. Серб был настолько велик для меня, что я спокойно и удобно могла расположиться на нем как на кровати.

– Ты как диван, кровать, софа, – засмеялась я, намеренно перечисляя разные названия мебели в надежде, что какое-то из них совпадает с сербским словом и Дюро поймет, о чем я говорю.

– Могу спать на тебе, – добавила я, вытягиваясь в полный рост на его большом теле.

– Можешь, можешь. Ты все можешь, – довольно закивал головой Дюро.

Никакого напряжения или признаков, что ему тяжело, я не увидела. Мне показалось, что я как пушинка или какое-то легкое покрывало, которое случайно набросили на великана, а он и не почувствовал этого.

Сложно сказать, сколько времени мы провели, наслаждаясь друг другом, но ближе к вечеру все же собрались поплавать. Довольные, сытые, немного пьяные от вина и близости, мы направились к нашему пляжу и к нашим пальмам.

Теперь плавая в море, я уже не отталкивала Дюро и не ускользала из его объятий. Вся моя настороженность улетучилась, и мне нравились то нежные, то страстные прикосновения и поцелуи серба. Мы разговаривали, шутили, резвились так, как если бы не плыли по морю, а просто гуляли по набережной, при этом Дюро почти все время обнимал меня за талию.

Отплыв подальше от берега и от людей, мы остановились возле красных и белых буйков, которые представляли собой длинные овальные пластины, соединенные плотной веревкой. Взявшись за них руками, мы отдыхали, плавно покачиваясь на волнах. Дюро говорил о своей