На горизонте – твоя любовь - Нетта Хайд

день, рассказывала о своих делах, о том, как круто им живется с Мэддоксом, об учебе на дизайнера, которая ей очень нравится. Но спустя месяц ее сообщения стали приходить реже, а спустя еще три – они совсем прекратились.

Да, я знаю, что я отвратительная подруга, и, в принципе, так себе человек. Мне не нужно быть первоклассным ясновидящим, чтобы предвидеть то, что, узнав, где я нахожусь, Дженни на радостях все расскажет Мэддоксу, который первым же делом поведает все Хантеру. Он ведь его брат. И если Хантер спросит Мэддокса обо мне, он выложил ему все, что известно, как было в тот раз, когда Дженни и я поехали развлекаться в клуб.

Хантер, к слову, через день после нашего исчезновения, приезжал в госпиталь к Диазу. Этой новостью меня «обрадовал» мистер Паркер, который поклялся на Библии, что сделал все так, как я просила его – сказал, что семьи Хилл больше здесь нет и никогда не будет.

Из интернета мне стало известно, что после аварии, из-за которой Джеймс Каттанео потерял способность передвигаться самостоятельно, должность генерального директора занял Хантер. Помнится, такой «потрясающий» подарок ему сделал отец в день помолвки с покойной Беатрис, но теперь, судя по всему, у него нет другого выхода, кроме как продолжать развивать бизнес собственноручно.

Я видела его на экране своего ноутбука каждый раз, когда искала новости о его семье, о работе, о компании. И на каждом фото/видео он выглядел так, словно его несколько раз переехала машина, переломала все его кости, которые сейчас болезненно срастаются. На одной из прямых трансляций, где он рассказывал о появлении какого-то алкогольного напитка в ассортименте их компании, я заметила, как его глаза светились усталостью и болью, но все же в голосе проскальзывали нотки холодной гордости.

Внешне он практически не изменился: такие же темные волосы, глаза шоколадного цвета с едва заметными морщинками под ними, пухлые губы, которые он всегда держит сжатыми в тонкую линию. Единственным ярко выраженным изменением на его лице стала прилично отросшая борода, которая скрывала четко очерченную линию подбородка и придавала ему вид некоторой зрелости в его-то двадцать пять лет.

Я буду идиоткой, если скажу, что не было и дня, чтобы я не скучала по нему. Скучала, безумно скучала по тому Хантеру, которым он был со мной на протяжении того, почти идеального, месяца. Но того Хантера, который запечатлелся в моей голове в нашу последнюю встречу – я ненавижу. И не факт, что мое отношение к нему когда-либо изменится.

Мои размышления развеиваются с приходом Эви, которая осторожно пробирается между столиками и присаживается на стул напротив меня.

– Эви, как все прошло? – спрашиваю я, вынимая наушник из уха и снимая очки, которые вынуждена носить из-за ухудшающегося зрения.

– Хорошо… – Она слегка изгибает уголки своих губ в подобии улыбки.

– Ну, не томи, мне нужны подробности, – говорю я, не отрывая взгляда от лица тети.

– Отлично. Я сдала экзамен! – Ее глаза светятся гордостью, когда она достает из рюкзака сертификат и протягивает его мне.

На документе указано, что она успешно завершила интенсивный курс и с этого момента может официально заниматься своей новой деятельностью.

– Вау! – вскрикиваю я и тут же прикрываю рот ладонью, увидев подтверждение ее слов на бумаге. – Эви, это потрясающе! Я поздравляю тебя! – Я вскакиваю со своего стула и несусь к тете с искренними объятиями. – Я так рада! Видишь, я тебе говорила, что учиться никогда не поздно.

– Это всеизвестная мудрость, Тея, так что не приписывай себе народные труды, – иронично отвечает Эви, покачивая головой.

– Надо срочно открыть окно, а то становится душновато, – говорю я, показав язык Эви, и сажусь обратно на стул. – Что теперь? Ты уже можешь выходить на работу? – спрашиваю я, обхватив ладонями щеки и внимательно уставившись на тетю.

– Как раз об этом… – задумчиво произносит она, укладывая ладони на край стола.

– Что-то не так? – обеспокоенно интересуюсь, чувствуя, что меня может ожидать весьма нерадостная новость.

– Не совсем… – она опускает взгляд на свои пальцы, которые перебирают край скатерти. – То, что я собираюсь сказать, тебе не понравится и, возможно, расстроит.

– Мне стоит попросить официанта принести нашатырь или подготовиться к легким ударам по моим щекам? – пытаюсь пошутить, желая убавить волнение Эви.

– Мистер Уэйн, мой куратор, сделал предложение, от которого невозможно отказаться. Поэтому я решила на три месяца отправиться с ним в Африку, чтобы поработать там с детьми, а после этого вернуться в Лос-Анджелес.

– Африка – это невероятно круто и здорово. А вот второй вариант… звучит очень сомнительно.

– Я готова, Тея. – Эви крепко сжимает мою руку, ее глаза блестят решимостью. – Мне хватило шести месяцев, чтобы понять это, но я возьму еще три, чтобы точно быть уверенной в том, что я готова вернуться. Я больше не могу быть вдали от Диаза, без возможности поговорить с ним, рассказать обо всем, что у нас происходит, и о том, что я продолжаю жить за нас двоих. Я страшно скучаю… По Доминику скучаю. По городу. По всему. Тот город – место, где я провела большую часть жизни, и сейчас, находясь здесь, я чувствую себя как в чужом мире. Мое место там. Рядом с Диазом.

– Эви…

– Нет, послушай, Тея, я в порядке, правда. Я не собираюсь делать с собой ничего необдуманного. Я хочу жить. Жить там, где мой дом, где покоится мой сын, – уверенно говорит тетя, продолжая поглаживать мою руку.

– Эви, я вообще-то собиралась поддержать тебя сразу после твоего «я готова», – улыбаясь, я откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди. – Но если ты намерена еще поуговаривать меня, то я полностью к твоим услугам.

– Не буду, ты ведь уже сдалась. – Она качает головой, а затем берет мою чашку с кофе и делает несколько глотков. – Как ты можешь пить эту гадость? Это ведь отвратительно горько, – скривив лицо, говорит Эви.

– Вообще-то это вкусно, – цокнув языком, я забираю напиток и залпом допиваю его.

– Лучше бы ты пила свой приторно-сладкий раф, – закатив глаза, говорит тетя, а затем ее лицо резко становится серьезным. – Что насчет тебя? Ты будешь продолжать работать репетитором здесь или поедешь со мной домой?

«Домой… У меня давно нет дома. И нет ни единого места, которое сможет его заменить. С одиннадцати лет я стала птицей с отрубленными крыльями, которая мечтает взлететь, но каждый раз падает обратно, разбиваясь об асфальт».

– Я подумаю об этом и к твоему возвращению из Африки, дам ответ на твой вопрос, договорились? –