Синяя борода и солнечный зайчик - Полевка

на него своими бездонными глазами, он что-то говорил ему, но Доминик погружался все глубже в распахнутые глазища. Он понял, что целует Тео, только когда омега застонал ему в рот. Он разорвал колдовство поцелуя.

Оказывается, он вжимал его в стену, поддерживая за упругие ягодицы. Тео ногами обнимал его за талию, а руками держал за голову, не позволяя уклониться от жаркого и ненасытного рта. Альфа сделал шаг назад, отстраняясь от омеги. Поставив того на ноги, быстро развернул к себе спиной и потерся воспаленным и пульсирующим желанием о зад Теодора.

- Не боишься? – Доминик жадно вглядывался в омегу, Теодор только облизнулся в ответ. – и давно ты такой смелый?

- Лет с семи, – Тео веселился, видя удивление в глазах альфы.

- Поясни… - Доминик провел губами по тонкой скуле, беря в плен порозовевшее ухо.

- Мне… я… ой, – Тео выдернул пунцовую мочку из пасти альфы и немного отстранился, чтобы увидеть его глаза. Заметив перед собой зеркало, поймал взгляд через отражение в стекле.

– Мне было лет семь. Однажды ночью мне показалось, что в шкафу кто-то есть. Я испугался и пришел к брату Анджею, чтоб он прогнал бабайку из шкафа. Он дал мне швабру и, взяв меня за руку, пошел посмотреть, кто там. Анджею было семнадцать, он был взрослым и храбрым. Когда включили свет и открыли дверь, оказалось, что в шкафу никого нет, даже маленькой мышки! Мы искали, очень тщательно искали, но так никого и не нашли! – Тео опять увернулся от губ альфы, – брат тогда сказал: «Если чего-нибудь боишься, возьми швабру, друга и проверь, а есть ли чего бояться!" Я тебе верю Ники, это ты скажи, а мне есть чего бояться?

- М-м на тебе кушак, сколько воспоминаний! – Доминик поцеловал припухшие губы, нежно и коротко.

- М-м, зеркало в ванной! И не говори! - Тео вернул ему короткий поцелуй.

- Это невыносимо! – за дверью послышался голос Ванессы, – Доминик, где тебя носит? Мы же опоздаем! Доминик! Да где же он?

Дверь в спальню хлопнула, оповестив, что Ванесса ушла.

- Как ты думаешь, – Тео задорно смотрел на альфу, – швабра в этот раз поможет прогнать бабайку?

Театр

Ванесса была в темно-зеленом, почти черном платье. Бриллиантовое ожерелье на высокой груди соперничало по красоте с диадемой в изысканной прическе. Искрились льдом бриллианты, такой же холод сверкал в глазах красавицы. Презрительно кривились идеальные губы.

- Ванесса, - Доминик рассматривал свою мать, как всегда холодную и надменную, – если тебя что-либо не устраивает, то можешь пожить в городской квартире. Или я могу порекомендовать тебе приличный отель, хотя твоя станция тоже недалеко, она ведь на орбите?

- Ты не сможешь выгнать меня из родительского дома из-за ЭТОГО… - она презрительно скривила губы.

- Это моя пара, Ванесса, – Доминик посмотрел на мать тяжелым взглядом, - и если ты не можешь принять мой выбор, то я не буду тебя неволить. Но я свой выбор уже сделал. Я надеюсь, тебе не надо напоминать, как вести себя на людях?

Лицо Ванессы на миг перекосила гримаса брезгливости, как будто на мгновенье приоткрылась маска, обнажая душу. Но в следующее мгновенье она была опять прекрасна и безмятежна.

Открытие театрального сезона было одним из значимых светских мероприятий. Перед театром выстроилась небольшая вереница машин в ожидании высадки пассажиров. Наконец, швейцар открыл дверь. Доминик, выйдя из машины, подал руку матери, а потом Теодору. Альфа незаметно пожал руку Тео и ободряюще улыбнулся. Защелкали вспышки фотокамер. Ванесса демонстрировала свои бриллианты, подчеркнуто не замечая никого вокруг.

- Теодор! Теодор! – закричали журналисты, пытаясь привлечь к себе внимания, – когда же свадьба? Теодор, а как вам живется в большом доме? Посмотрите сюда!

- Не обращай на них внимания, – прошептал одними губами альфа.

- Но это ведь их работа, – удивился Тео, – они ведь должны что-нибудь написать. Так пусть напишут то, что мы им скажем. Можно? – он задорно посмотрел на Доминика. Тот только улыбнулся и остановился, наблюдая.

Тео отпустил локть альфы. Сделав пару шагов к журналистам, он им доброжелательно улыбнулся, как старым друзьям.

- Когда свадьба? А, правда, что вы взяли уличного котенка в дом? А как вам живется в большом доме? - журналисты продолжали засыпать омегу вопросами

- Правда, мы взяли с улицы маленького котенка, - Тео довольно улыбнулся.

- А почему?

- Решил немного денег сэкономить и уменьшить расходы Кантарини, - журналисты рассмеялись.

- А как назвали?

- Полфунтика. Он совсем еще маленький! – Тео показал руками, как мал его котенок, – Вырастет, будет Фунтиком!

- А как вас зовет Кантарини?

- Шепотом, – Тео лукаво улыбнулся, – только, тс-с, - он поднес палец к губам, - это секрет! – журналисты снова рассмеялись, защелкали вспышки.

- А почему вы не носите украшений и не краситесь? Вам, что, не разрешают?

- А зачем? Вы считаете надо? – удивился Тео, – мой папочка всегда говорил, что лучшее украшение омеги скромность.

- Бриллиант не надо украшать, – подал голос из-за спины Тео Доминик, – он прекрасен сам по себе.

- Лучшее украшение омеги, - подала голос Ванесса, - это альфа, идущий рядом с ним, даже кусок стекла в такой оправе выглядит как бриллиант. Много блеска, но, по сути… - Ванесса резко замолчала, увидев тяжелый взгляд Доминика.

- В чем отличие бриллианта от стекла? – Доминик доброжелательно улыбнулся Тео, - в стойкости характера и внутренней силе. Испытания жизни не раздавят истинный бриллиант в крошку, как стекло, а только закалят и огранят.

* - *

Ложа, куда они пришли, была огромна. Там было уже много народу, сновали официанты с подносами с шампанским и легкими закусками, как будто это была вечеринка, а не премьера в театре. Когда они с папой ходили в театр, то это были места в партере. Они только однажды были в ложе, у каких-то знакомых отца, но та ложа была значительно меньше! Доминик усадил Тео в первом ряду удобных кресел и протянул крошечный театральный бинокль.

Сам альфа остался стоять, разговаривая с кем-то из гостей. Тео повертел в руках игрушку и вздохнул: так далеко от сцены, а в эту малявку вряд ли что разглядишь! Он поднес к глазам крошечный бинокль.

- Ого! Вот это да! -