Когда мы были осколками - Акация Блэк

– Тебе же самой девятнадцать, – фыркаю я.

– Ага, но я предпочитаю компании постарше.

Орхидея подмигивает мне, подчеркивая свой аргумент. Господи, сколько мне, по ее мнению, лет?

– А я-то думала, ты скромница, – признаюсь я.

– Просто я интроверт, это немного другое. В общем, мы, конечно, еще не закончили, но я просто с ног валюсь! – восклицает она. – Мои связки больше не выдержат.

Она кашляет и делает вид, будто теряет голос.

– Продолжим в следующий раз?

– Нам еще нужно хук записать, но если ты убедишь большого босса, то можешь идти.

– О, поверь мне, сейчас он думает далеко не о деньгах, которые рискует потерять.

Она быстро исчезает, но возвращается, чтобы бросить в приоткрытую дверь:

– Про презики не забудьте!

И с громким смехом убегает, оставляя меня в растерянности.

Что это сейчас было? Этот диалог кажется таким сюрреалистичным, что я начинаю опасаться, не рухнула ли я от ярости в обморок в туалете.

На секунду задумываюсь, не сыграть ли в «камень, ножницы, бумага» с самой собой, чтобы решить, возвращаться в студию или нет. По коридору бреду так медленно, что рискую дойти лишь через год. Вообще есть способ войти незамеченной. Всего-то и надо, что стать невидимкой. Сью Шторм смогла, а я что, не смогу?

♪ Осторожно приоткрываю дверь и делаю шаг вперед, едва касаясь ковролина. Заглянув внутрь, замечаю на диване свою сумку. Лиама в студии нет, поэтому спешу ее забрать и подпрыгиваю, когда, уже взявшись за ручку двери, слышу его голос. Подавив испуганный вскрик, резко разворачиваюсь.

– Орхидея и все остальные уже ушли.

Лиам спокойно подходит поближе, сунув руки в карманы, и садится на микшер. Выражение его глаз выбивает почву у меня из-под ног. В них горит огонь. Мой Огонь. Тот, что грозит спалить меня дотла, если не буду осторожна.

– Я вижу. Хорошего вечера.

– Давай поговорим.

И это, как с ним часто бывает, не вопрос. Он сидит, вытянув ноги и скрестив лодыжки, и одним фактом своего присутствия будто довлеет над всем сущим. Черная хенли с закатанными рукавами облепляет мышцы его широченных плеч, черные джинсы порваны на коленях, а завершают образ кожаные ботинки.

– Ты хочешь поговорить или поиздеваться надо мной?

– С чего бы мне над тобой издеваться? Не то чтобы я не знал, что ты меня хочешь.

Раздраженно выдыхаю.

– Ясно, я пойду.

– Это факт, Луна. Ты помешана на мне так же, как я помешан на тебе. Я не тешу этим свое эго. Мы росли вместе, не забывай. Я знаю реакции твоего тела и выражения лица как свои пять пальцев. То, что я говорю правду, не делает из меня нахала. А на то, что устроила тут ты с этой карманной собачкой, было просто смешно смотреть. Я Маттео засосал бы с большей страстью.

Мне нечего сказать. Да, я поцеловала Кельвина, чтобы заставить Лиама ревновать, а не потому, что умирала от желания это сделать. Это был поступок жалкий и недостойный, но я хотела наказать его за то, что он все выходные кувыркался с той девкой, хотя был нужен мне. Но тут ничего нового, я далеко не на первом месте в его списке приоритетов.

– Я не буду обсуждать с тобой свои отношения.

– Хорошо. Давай обсудим другую твою ложь. Тебе действительно плевать, что в Майами я был с Софи?

Прищурив глаза, он начинает сокращать разделяющую нас дистанцию. Вена на его шее вздулась так, будто он сдерживается, чтобы не наброситься на меня. Этот мужчина пугает, даже не вынув рук из карманов.

– Ага.

Последнее «а» выходит у меня таким неестественно высоким, что он тихо усмехается.

– Не подходи, – требую я, вытянув вперед руку.

– Почему?

Лиам делает шаг, игнорируя просьбу. На его лице сохраняется бесстрастное выражение, но в глазах разгорается пожар гнева и желания. Как и во мне – внизу живота разливается огонь, проникая в каждую клеточку и отдаваясь в самой макушке. Все пульсирует, вибрирует. Лиам безотрывно смотрит мне в лицо, и я плавлюсь под этим взглядом. Но мириться с его ложью и не думаю. Ведь я провела несколько дней, терзаясь вопросом, не провели ли они ту ночь вместе. После сцены у моего дома сама мысль о том, что он мог к ней прикоснуться, вызывала у меня тошноту. Я была в таком бешенстве, что позвонила Кельвину – просто чтобы отвлечься, – хотя клялась себе больше с ним не связываться.

– Видеть тебя не могу! И эту твою надменную рожу, – зло выплевываю я.

Вместо того чтобы оскорбиться, он растягивает губы в насмешливой улыбочке.

– Потому что думаешь, будто я не вылезал из койки Софи, пока ты пыталась оправиться от потрясения?

Он делает еще шаг. Я отступаю, но он продолжает надвигаться, вынуждая меня прижаться к акустической панели. Одной рукой он упирается в стену рядом с моей головой.

– Мне плевать, Лиам, – выхожу я из себя. – На каком языке тебе еще это сказать?

Полные губы шепчут мне на ухо, обжигая кожу:

– Я говорю только на языке правды. Попробуй – и я сразу все пойму.

Его теплое дыхание бьет по нервным окончаниям так, будто с меня содрали кожу, и все тело сотрясает сладкая дрожь.

– Мне вот не плевать, когда я вижу тебя с ним, Луна, – тихо говорит он, но в его голосе звенит угроза. – И я не хочу больше видеть его на своей территории.

– Чувствуешь в нем угрозу?

Второй рукой он хватает меня за челюсть, разворачивая к себе.

– Мне больно на него смотреть. Он же не замечает, что ты просто его используешь.

– Как же мне хочется тебя придушить.

– Это не мешает мне спокойно спать по ночам. А теперь скажи это.

– Нет.

– Скажи, что тебя это бесит. Скажи, что считаешь меня последним уродом. Найди в себе смелость сказать мне в лицо, что думаешь, будто она для меня важнее тебя.

И глазом не успеваю моргнуть, как он вдавливает меня в стену всем телом. Крепким. Горячим. И ищет в моих глазах правду, которую уже знает.

– Скажи.

– Нет.

– Скажи это, Луна.

И тогда я не выдерживаю.

– Я ведь еще в ресторане спросила у тебя, Лиам. Спросила, встречаешься ли ты с кем-то, и ты солгал. Но, похоже, это у тебя получается лучше всего, да? Свалить, забив на меня, именно тогда, когда ты мне нужен. Теперь доволен?

– Нет.

Его резкий тон звучит как пощечина.

Воцаряется тишина.

Мертвая тишина, в которой слышно только наше неровное