Если бы я знал - Рейн Уайт

И где она?

― То есть с мальчиком можно даже не пытаться

знакомить? ― усмехнулся Джой.

― Сашенька, не зли меня. Да, я хочу внуков, но решать

только тебе, ― вздохнула мама. ― Хорошо: и где тогда он?

Джой устыдился внезапного порыва, вспомнил о

командировочном отце Ники, о мачехе, вечно имеющей мозг, и

прикусил изнутри щёку, чтобы наказать себя за отвратительный

характер. Мать любила Джоя, хоть и имела грешок вечно

болтать о внуках. Когда она узнала, что сын не только по

девочкам… да, сначала была в шоке, неделю рыдала, пару раз

Джой даже переругался с ней и отцом. Но чтобы осознать и

принять всё, родителям потребовалось семь дней. Семь дней ―

и ужин, во время которого отец признал: главное, что их сын

честен, добр и верен себе, а с кем и как он спит или живёт ―

уже другое дело. Золотые у Джоя родители, а желание

огрызнуться ― уже не их проблема. Это проблема самого Джоя, у которого каждый раз при упоминании внуков всё внутри

сжималось от вины. Кажется, он давно знал, что в итоге

втюрится в парня.

― Его нет, ― отозвался Джой. ― Я влюбился в друга, в

натурала, мы уже почти два месяца не общаемся и… и мне

хреново, мам, ― с трудом признался он.

Мама ничего не сказала. Просто подошла к Джою, который стоял у плиты и раздражённо булькал пакетик чая в

стакане, а потом крепко его обняла, проворковав «зайчик мой».

И сразу стало легче. Ненамного, но хотя бы один камень

свалился с души. Иногда нужно разговаривать. И хоть Джой не

мог рассказать матери, о ком он говорит, потому что не хотел

подставлять Димку, но что-то общее поведать ведь мог. Про

внешность, про характер, про себя.

― Жалуюсь, как размазня, ― проворчал Джой. ― Я

думал, что могу терпеть, но не смог.

― А нужно было рассказать раньше, ― только и сказала

мама. ― Советом я не помогу, но легче сделаю.

Она положила прохладную руку на его пылающий лоб.

Нет, он не болел, просто так нервничал, что подскочила

температура. Больших нервов стоило бы сказать, что влюбился

он не в кого-то там, а в друга своего брата.

― Хочешь сегодня остаться здесь? ― предложила мама, осторожно убирая ладонь. ― Твою старую комнату по-прежнему никто не трогал. А дома даже стены лечат.

Джой фыркнул. А ведь он тысячу раз говорил, чтобы

комнату отремонтировали и переделали папе под кабинет.

― Хочу, ― выдохнул он, следуя за маминой рукой и

утыкаясь лбом ей в плечо. ― Очень хочу.

Ведь дома даже стены лечат. Мама была поваром, не

психологом, но иногда умела сказать правильно.

***

Марина статуей замерла на пороге его комнаты.

― Наконец-то ты хоть куда-то выбрался кроме института,

― улыбнулась она, прислоняясь плечом к косяку.

Никита с трудом подавил гнев, который в последнее время

всё чаще захлёстывал с головой. Злиться было не из-за чего: они

с отцом и Мариной больше не ругались, жили почти душа в

душу… но вот эти слова, сказанные так тепло… они выбили из

колеи; только разнеслись в воздухе ― а уже захотелось

расшибить Марине голову о косяк. То есть летняя история

повторяется? Или дело в двойных стандартах? Не в том, чтобы

выбраться из дома в целом, а в том, с кем выбраться?

Джой! Их не устраивал Джой! Самый светлый, самый

добрый, самый… уютный человек, которого Никита когда-либо

знал!

Его словно корежило изнутри от одной мысли об этом.

― Да, сходил в гости к Димке, ― ответил Никита

максимально безразлично.

Ну, как сходил… настолько не хотел домой, что увязался

за другом. Думал, голову проветрит, сыграют во что-нибудь, фильмец посмотрят, а что вышло? Стоило оказаться в квартире, в которой был уже сотню раз, и его накрыла лавина мыслей о

Джое. Настолько сильная и сносящая всё на пути, что стоило

маме Димки, Валентине Петровне, просто заикнуться о Джое ―

и всё, Никита поплыл. Пришёл в себя, когда уже вовсю

расспрашивал мать друга о её старшем сыне. Слава Богу, Димка

как раз ушёл в комнату ― ему позвонили, а