Королевская кровь-13. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

Я редко ходила сюда. Я его не помнила, от него во мне было только отчество и еще особая привязанность мамы. А отцом я считала Святослава Федоровича — именно он был с нами, сколько я себя помнила.

С родней отца мы не общались, собственно, как и с родней герцога Ставийского, отца Ангелины и Василины. И если они были отставлены от двора потому, что знали о том, что Ставийский завел фаворитку, и через него влезли во власть, то семья моего отца не очень одобряла то, что он стал фаворитом мамы, а потом и ее мужем.

Я спрашивала у мамы, почему мы не общаемся с бабушкой и дедушкой по отцу.

— Они обвинили меня, что я проклята и привела их сына к гибели, — ответила она.

Впрочем, как оказалось потом, не так уж они были далеки от истины. Сейчас в живых не было ни старшей родни Ставийского, ни моего отца, и не хотелось думать о том, что мы действительно приносили несчастья тем, кого касались.

Иоаннесбург после лесов и моря Дармоншира казался мне тяжеловесным и громким. Мне не хватало ветров и соли, пространства и неба. Я любила этот город, я была кровью и плотью от него, мой первопредок заложил здесь первый кремлин и воткнул в землю свой меч, сказав: «Здесь я буду ставить трон свой» и «От гор до гор будет простираться мое Красное поле». Но душой я была уже в Дармоншире, чье небо и море, чья земля и чей хозяин давали мне свободу и силу.

После обеда, попрощавшись и с сестрой, и с племяшками — меня все поражало, как они быстро стали расти, — я села в автомобиль в сопровождении капитана Осокина и еще одного гвардейца и отправилась к Кате. Ограду дворца уже почти починили, за ней отмывали и перекладывали площадь, и я, проезжая мимо сгоревшего парка и дальше, по площади влево, впервые осознала, насколько же близко враг подобрался к моей сестре.

Катин новый дом был прелестен, и я снова отметила, насколько он уютнее и теплее серого и острого особняка Симоновых. И сама Катя будто расцвела — когда она вышла ко мне из глубины дома, я поразилась: она была в длинном светло-зеленом платье на широких бретелях, темные волосы заплетены в короткую косу, и вся она была такая контрастная, розовенькая, с блестящими зелеными глазами, что захотелось ее потискать от умиления.

— Да ты светишься, Кэти, — сказала я, с удовольствием обнимая ее. И разглядывая. — Выглядишь, как будто тебе четырнадцать. А крылья покажешь?

В переписке она писала, что теперь, после коронации Корвина Черного, у нее устойчиво стали проявляться крылья.

Она рассмеялась и заставила полупрозрачные крылья проявиться за спиной. Пару раз взмахнула ими, поднявшись чуть над полом — горничные, что-то натиравшие в гостиной, дворецкий старательно изображали, что ничего не происходит.

— Только я летать пока боюсь, — призналась она, — так, вечерами иногда в саду тренируюсь. А какой у тебя уже живот, — она осторожно протянула руку. — Можно?

— Можно, — согласилась я. — Все постоянно хотят потрогать, представляешь?

— Бабушка говорила, это потому, что в беременной женщине плещет сила Синей, — рассеянно объяснила Катя, положив чуть прохладную ладонь мне на живот и прислушиваясь. — Люди инстинктивно хотят кусочек ее благословения… — она потаенно улыбнулась и отняла руку. — С детьми все хорошо, Марин. И я еще плохо различаю разные стихии, но силы в них много.

— Да уж знаю, — я сама погладила живот. — У меня в мужьях медицинский сканер. И сама я под круглосуточным присмотром. А ты же раньше так не могла?

Катя подхватила меня под руку.

— Не могла. А теперь могу. Меня тянет теперь что-то подправить, посмотреть в организме, если чувствую, что не так, — объяснила она, ведя куда-то через дома. — В сад пойдем, — объяснила она, — там солнце, девочки в бассейне купаются, а мы поболтаем. Поплаваем, если захочешь.

— Может и захочу, — задумчиво проговорила я. — У нас там море рядом, но оно пока грязное и опасное, не искупаться. Хожу иногда во дворец в наш спа-центр или к Ангелине, у нее там бассейнов много. Только купальника я не взяла.

— У меня есть, — отозвалась Катя. — Так вот, барон Макроут, это темный, с которым я столкнулась в бункере, сказал, что во мне пробудился дар темной целительницы. И недавно нанес мне визит и передал мне записи своей бабушки. Многое мне рассказал, но обещал, когда вернется с Лортаха, поискать еще ее записей и записать самому все, что она умела. Он сказал, что это необычный дар и далеко не все темные женщины его имели. И что особенностью его является как раз потребность всех вокруг лечить… но сила эта не бесконечна, она будто накапливается по капле, и потом руки колоть начинает. Как кого подлечу — отпускает, надо ждать, пока снова накопится. У меня уже и слуги обследованы, и их дети…

— Хорошо, что у тебя есть у кого поучиться, — заметила я.

— Саша, — это имя она произнесла с улыбкой, — говорит, что как окончательно зачистит иномирян, вернется в университет ректором и подготовит представление ее величеству… твоей сестре. О том, что нужно открывать отделения родовой магии. Что пусть кто-то сильнее, а у кого-то капля крови первопредка в жилах, но минимальным умениям можно научить всех, а там уже обучать по уровню владения стихией. И что пока все аристократические дома хранят свои тайны и обучаются на дому, теряются целые пласты полезной информации.

Мы вышли в яркий, зеленый сад. Дом обнимал его светлыми крыльями, цвели яблони и вишни. А посреди сада в голубой восьмерке бассейна под присмотром няни в детской, неглубокой части плескались девочки. Они обрадовались, запищали «тетя Марина, тетя Марина, привет!», но вылезать не стали. Я бы тоже не стала.

— Пойдешь учиться? — спросила я, усаживаясь на софу и с наслаждением вытягивая ноги. То ли после Катиных касаний, то ли после наших с Люком упражнений утром, они будто стали чуть менее отекшими.

— Возможно, не в этом году, — отозвалась она, тоже садясь рядом. — Старшая в школу должна пойти, хочу быть с ней. Да и Саша обещал купить поместье, там надо