За пределом - Янина Веселова

   - Я не знаю как это получилось, - стараясь выровнять дыхание, повинилась она. - Закрыла глаза на секундочку, и вот.

   - Тут и моя вина есть, - смягчился этот непонятный человек, зачерпывая из кувшинчика, стоящего на краю ванны, какую-то мазь. - Ты еще слабенькая после болезни, а в воде успокоительный эликсир был. Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается.

   Видимо решив, что сказано достаточно, Магнус легко и непринужденно переквалифицировался в банщики, неторопливо намыливая застывшую статуей Надюшку. Та стояла ни жива ни мертва и даже пикнуть боялась. А этот… этот… подходящего слова для него нет, продолжал свое дело и аж глаза прижмурил, до того ему нравилось. Причем он не уделял какого-то особого внимания отдельным частям Надюшкиного тела, но и вниманием их не обходил.

   Уверенные движения мужских рук успокаивали и одновременно будоражили. Вот они скользнули вдоль позвоночника, нежно огладили копчик и направились вверх к кошачьему месту. Там, между лопаток, закружились, массируя, потом, пройдясь щекоткой по ребрам, перебрались на груди и, заключив их в чаши ладоней, замерли.

   От этого скольжения и поглаживания у Надюшки подкосились ноги, и закружилась голова. А, мать его нехорошая женщина, Магнус бдил, не упуская ни одной малости. Тут же подхватил Надю под колени и гладит там. Гад такой.

   - Сейчас голову будем мыть, - говорит, успокаивая. А подлые руки его видать сами творят что хотят.

   Надюшка в этом уверена на сто процентов, потому что левая из этих мерзавок подхватила ее под грудью, прижимая к своему хозяину, а правая двинулась по внутренней стороне бедра вверх, к лону. И закружила там.

   - Не надо, - простонала Надя, откидываясь на широкую грудь.

   - Мы просто моемся, - прикусил ей ушко Магнус.

   - Пожалуйста, - умоляла она, и вопреки своим словам подавалась за умелыми пальцами. - Пожалуйста, - просила, содрогаясь от накрывшего словно девятый вал оргазма. - Пожалуйста, не надо.

   - Не волнуйся, - собирая губами слезы с ее ресниц, пообещал этот демон сладострастия. - Раз ты не хочешь, ничего не будет. Мы просто помоем голову и ополоснемся.

   - А?..

   - Ничего, - заверили ее. - Ровным счетом ничего, пока ты сама не попросишь.

   И он таки не обманул. Ни во время дальнейшего мытья, ни в тот момент, когда, не обращая внимания на робкие протесты, вытирал словно маленькую и опять волок в спальню, ни во время немудрящего ужина никаких поползновений в сторону Надежды не предпринимал. Вообще был молчалив и отстранен, но поглядывал весьма красноречиво. И от этих взглядов попеременно бросало то в жар, то в холод.

   И воскресали в памяти ласки, которые в два счета вознесли Надежду на вершину наслаждения. И горели на губах его поцелуи. И его возбужденное естество снова прижималось к пояснице, заставляя закипать кровь. Вот только похоже, что кипела и плавилась она одна, а бесстыжему Доу все было нипочем.

   И хотя это было очень благородно и правильно с его стороны, но обидно. Да, обидно! Мог бы поприставать еще капельку, а то поманил и в сторону. А она бы уступила, ей богу уступила бы!

   Вот и сейчас он спокойно спал, а Надюшка ворочалась с боку на бок и злилась. Нет, она вовсе не была распущенной, даже раскрепощенной пожалуй не была. И когда плакала в ванне и умоляла отпустить ее, была честна. И умом Надежда прекрасно понимала, что доставшийся ей в мужья хренов доминант поступил порядочно, но распаленное умелыми прикосновениями тело желало продолжения, но и о причиненной боли не забыло.

   - Я подумаю об этом завтра, - по примеру несравненной Скарлетт О'Хара решила она, закрывая глаза. - И про брак побольше надо узнать. И про мир. И вообще…

ГЛАВА 3

С самого детства наученная бабушкой Надя знала: как начнешь день, так его и проведешь. Поскандалишь с утра, и весь день покатится в тартарары, а услышишь хорошее слово, порадуешься выглянувшему из-за тучки солнышку, и денек сложится удачно. Правда как трактовать сегодняшнее утро, Надюшка не знала.

   Проснулась она то ли в норе, то ли в берлоге, а может еще где, спросонок сразу не поймешь. Было там темновато, тепло, и пахло замечательно. Не диким зверем, а каким-то горьким парфюмом. Потянув носом, Надюшка уловила свежий запах грейпфрута, щедро сдобренного полынной горечью и что-то еще. ' Пачули,' - узнала она любимый мамин запах.

   - Аромат пачули, - рассказывала она, - это загадка. Каждому в нем открывается что-то свое. Но есть такие черты, которые считаются общими. Даримый пачули запах обладает удивительным букетом теплых, горьких, терпких ноток. Он отдает дыханием замшелого колодца, журчанием воды в ручье, спокойствием вечера в далекой словно сказка стране. Аромат пачули полнится энергией закатного солнца, такой же тяжелой, но защищающей от подступающих ужасов ночи.

   Мама всю жизнь увлекалась ароматерапией и умела составлять удивительные натуральные духи. Она и дочь этому научила.

   - Где ты, мамочка? - шепнула Надя, чувствуя, как в глазах закипают слезы. Она вообще была маминой дочкой, самой младшей, самой любимой, рожденной после трех братьев. - И зачем я только в этот клуб пошла? Сидела бы дома и скатерть довязывала. Так ведь нет, потащилась за Катькой.

   - Чшшш, - зашевелилась гора, в которую Надюшка уткнулась носом, и оказалась растрепанным со сна Магнусом Доу. - Ты чего?

   - Домой хочу, - пожаловалась она. - К маме.

   - Ты и так дома, - зевнул, демонстрируя крепкие зубы, он. - Привыкай.

   - Это не мой дом…