По ту сторону от тебя - Алиса Евстигнеева

Он стоял у входа в гостиную, оперевшись о косяк плечом и скрестив руки на голой груди. Спасибо хоть трусы надел.

На пару секунд я почувствовала себя припёртой к стене, будто он физически надвигался на меня, а не стоял на месте. Несмотря на якобы беззаботную позу, я интуитивно ощущала что-то такое, чему пока не находила описания. Он не был зол или испуган. Но некоторая настороженность будто бы пронизывала нас обоих.

— А всё же? — первым нарушил наше молчание.

Я сделала глубокий вдох и строго велела себе перестать вести себя по-детски.

— Паспорт ищу, — призналась честно.

— Зачем? — Глеб чуть сдвинул брови к переносице.

— М-м-м, — не совсем уверенно начала я, — хочу узнать кое-что…

— Что? — кивнул он.

Тут я замялась, и он понял всё сам и даже будто бы посветлел:

— Если тебя волнует, женат ли я, то нет.

Моё сердце глупо подпрыгнуло в груди.

— И не был?

— Не был. Скажу даже больше: пока что не собирался.

Я мысленно послала привет Тумановой, которая так мастерски накрутила меня.

— И ни с кем не встречаешься? — уточнила уже на всякий случай.

— И ни с кем не встречаюсь. И даже не в свободных отношениях.

Пока я пыталась придумать ещё какой-нибудь животрепещущий вопрос, товарищ Новгородцев подошёл ближе и, положив руки мне на поясницу, притянул меня к себе.

— Пошли спать. Обещаю, утром отвечу на всё что угодно.

И не дожидаясь моего ответа, оторвал меня от пола и понёс в направлении спальни. Сопротивляться я не стала.

Глава 5. Прошлое

Утро началось тихо и как-то обыденно, если не считать ощущения некоторой неловкости. Глеб вновь колдовал у плиты, а я, сидя за всё той же стойкой, попивала свой ранний кофе и делала вид, что пытаюсь работать, периодически щёлкая по клавиатуре ноутбука. На самом деле мысли мои были ой как далеки от ресторанного бизнеса.

Несмотря на то, что ночная паника развеялась вместе с первыми лучами солнца, я всё ещё чувствовала некоторые сомнения в адекватности принятых решений.

Мой соучастник тоже был молчалив, и это, как ни странно, успокаивало. Наверное, я всё же опасалась, что увижу с утра на его лице торжествующую улыбку. Однако Новгородцев сам смотрелся слегка обескураженным, словно вчерашние приключения и для него явились полной неожиданностью. Что придавало случившемуся некий флёр честности и искренности. Меньше всего на свете мне хотелось бы стать чьей-то добычей.

— Яйцо пашот с соусом Бенедикт, — торжественно объявил мой гость, облачённый в одни брюки и фартук, повязанный вокруг голого торса.

— Чем обязана? — насмешливо изогнула бровь, отодвигая ноутбук в сторону.

Удивить меня хорошо приготовленным блюдом одновременно и легко, и сложно. Всё зависит от места и исполнителя. Сфера деятельности обязывает быть придирчивой ко всему, что выходит из-под ножа поваров-профессионалов, но качественная еда, приготовленная в домашних условиях, всегда вызывала у меня искреннее восхищение.

— М-м-м, — изобразил раздумья Глеб, — всё та же попытка впечатлить?

— Не верю, — покачала головой. — Бессмысленно. Всего, чего надо, ты уже добился от меня ночью.

— Уверена? — в тон мне уточнил он.

— Уверена.

Новгородцев задумчиво поскрёб свой шершавый утренней щетиной подбородок.

— Я всегда готовлю, когда волнуюсь.

— А ты волнуешься?

— Как видишь.

Прозвучало на удивление серьёзно. И пока я подбирала нужные для следующего вопроса слова, он подвинул тарелку с завтраком поближе ко мне и строго велел:

— Ешь.

Яйца, поданные поверх французского тоста с красной рыбой и авокадо, оказались… божественными.

— Ты тофчно не пофар? — с набитым ртом повторила своё вчерашнее предположение.

— Точно, — самодовольно отозвался Глеб. Комплимент попал в цель. Правда, сам он к своей тарелке так и не прикоснулся, с каким-то странным удовольствием наблюдая за тем, как я орудую вилкой. — Могу показать диплом юриста.

— Нынче можно и не такое купить, — не унималась я. — Хоть диплом юриста, хоть хирурга.

— Ты хочешь, чтобы я попытался вырезать тебе аппендицит?

Закатила глаза и фыркнула.

— Не хочу. Его уже вырезали, если ты не заметил…

— Ну тогда могу попробовать пришить его обратно.

— Фу, — поморщилась я. — Звучит, ужасно. А вообще, по-моему, ты заговариваешь мне зубы.

— Я?! — театрально ужаснулся он.

— Ты, — кивнула головой.

На самом деле я шутила, пытаясь болтовнёй перекрыть ту лёгкую неловкость, которая ощущалась между нами.

Глеб ничего не ответил, продолжая с улыбкой смотреть на меня, но что-то незримо поменялось в выражении его лица и заставило неосознанно напрячься. Даже вилку пришлось отложить в сторону.

— Ты что-то скрываешь.

— Все мы что-то скрываем.

Ну что ж, судя по его умению уходить от прямого разговора, готова признать, что без юридического образования здесь не обошлось. Но это ничуть не успокаивало, скорее наоборот.

Кажется, он уловил изменение в моём настроении, потому что вдруг предложил:

— Если тебя интересует что-то конкретное, спрашивай. Я открытая книга, — развёл руки в стороны.

«Ну да, открытая, — подумалось мне невесело, — открытая книга с двойным, а то и тройным дном. Малость переигрываешь».

В каком направлении копать, я не имела ни малейшего представления. Да и не хотелось мне его пытать. Мне вообще до последнего хотелось верить в то, что этот нелепый разговор всего лишь глупое стечение обстоятельств.

— Кто тебя научил так хорошо готовить? — выбрала, как мне казалось, самую безопасную тему.

— Мама, — после секундной заминки ответил он.

— Мама? — переспросила глупо, потом, правда, тут же дала себе мысленный подзатыльник и заставила взять себя в руки. — Мама — это хорошо, — заключила как можно более бодро и оптимистично. — Редко встретишь, чтобы мамы учили своих сыновей высокой кухне.

— Это был единственный путь к моему усмирению.

— Усмирению? — уверена, из меня бы обязательно получился замечательный попугай, повторяющий за говорившим последние слова.

— Скажем так, в своё время я был чрезвычайно трудным подростком.

— Верю, — согласилась моментально. — Представляю, ты был тем ещё сорви головой!

Мне хотелось как-то разрядить обстановку, но Глеб отчего-то стал ещё более серьёзным.

— А какой была ты? Спорим, что избалованной папиной принцессой.

Вроде бы он не сказал ничего такого, чего бы мне не говорили раньше, но его предположение, а вернее, его подача, больно