Чао, Иринчик, чао! - Ирина Коджо

– Имам четыре брата и две сестры. Я младжий.21

– Ты младший? Самый маленький? А другие братья тоже такие высокие?

– Не. Я наивише22.

– Самый младший и самый высокий? Так? – уточнила я.

– Да, маленький, – с ударением на второй слог подтвердил серб и поднял руку над головой. – Ускоро23 два метра.

Одной рукой держась за буек, другой он притянул меня к себе. Я обняла Дюро за шею и почувствовала, что мои ступни находятся лишь немного ниже его колен:

– Да, да. Маленький ты мой. Два метра.

Серб приподнял над моей головой веревку, соединяющую буйки, и махнул рукой вдаль:

– Айд, Иринчик. Тамо отворено море.24

Я быстро проскользнула через ограничители, и мы поплыли вперед к открытому морскому пространству. Мягко, плавно и красиво меня затягивало в эти отношения, точно в воронку стремительного и непреодолимого потока, который по какой-то необъяснимой причине я заметила, лишь оказавшись в нем.

Вечером, нежно обнявшись, мы прогуливались по набережной. Возле кафе, в котором мы ужинали в первый вечер, Дюро остановился и стал разглядывать витрину со сладостями.

– Будешь калач, торт? – спросил он меня.

– Нет. Я не могу больше есть, рыбы было много, – улыбнулась я, показывая, что в моем животе места больше нет.

– Если хочешь, бери. Я с тобой посижу, – предложила я.

Он выбрал большой кусок торта со взбитыми сливками и мы сели за свободный столик. Тарелку с тортом и стакан воды принес тот же молодой официант, с которым мы познакомились в прошлый раз. Он нас узнал, приветливо поздоровался, и, как обычно, поинтересовался, что мы будем пить.

– Она воли жестоко пиче, – подмигнув, сказал серб.

– Водка, коньяк, ракья? – спросил меня официант.

– Нет, нет, – ответила я, поняв, что «жестоко пиче» на сербском значит крепкие алкогольные напитки.

Дюро заливался звонким смехом:

– Я осмехан човек. Хьюмор, хьюмор. Иринчик, шалим, шалим25.

Он пододвинул ко мне тарелку с тортом.

– Нет, не могу опять есть, – сказала я.

Но Дюро поднес к моему рту ложечку с кусочком торта:

– Пробуй. Укусно.26

На самом деле я очень люблю черногорские десерты и мороженое, но сейчас в меня даже чашка кофе не могла бы поместиться. Поскольку отказываться не хотелось, я проглотила протянутый мне вкусный кусочек, а серб с удовольствием съел торт и запил простой водой, которую в Черногории приносят к любому блюду, напитку и даже мороженому.

После кафе мы пошли дальше по дороге вдоль берега. Слева и справа располагались маленькие сувенирные магазинчики и ресторанчики. Как обычно в южных городах, вечером по набережной прогуливались люди разного возраста: пожилые пары, стайки молодежи, родители с маленькими детьми, кое-где встречались уличные музыканты. Сезон подходил к концу, и толпы туристов уже схлынули, поэтому неспешно пройтись возле моря теплым, тихим вечером было довольно заманчиво.

Иногда Дюро что-то негромко напевал на сербском, иногда останавливался, чтобы пошутить или похвалить какого-нибудь малыша. Прижимаясь к сербу, я чувствовала исходящую от него силу и уверенность, которые давали мне ощущение безопасности, уюта и спокойствия. Проходя мимо туристического агентства, я обратила внимание на висевшую при входе карту с маршрутом морской прогулки.

– В субботу передают грозу, а потом небольшое похолодание. Наверное, лучше всего ехать на Жанице в пятницу, – сказала я, прекрасно помня о том, что мой друг туда не собирался, и ломая себе голову над тем, хочу ли я плыть на этот красивый пляж без него.

Мы подошли ближе, чтобы посмотреть предлагаемый маршрут. От Герцег Нови кораблик по стрелочке должен был проплыть по Боко-Которскому заливу, обогнуть полуостров Луштица, пройти мимо маленького островка Мамула с заброшенным фортом и высадить своих пассажиров на Жанице. Это место когда-то было личным пляжем югославского лидера Тито, отмечено Голубым флагом и славится чистой, лазурной водой, а еще роскошными оливковыми рощами. Отдельная стрелочка отмечала путь до Голубого грота, по-сербски называемого Плава шпиля. Это одна из самых больших пещер Черногории, попасть в которую можно только на катере или лодке через узкий проем, и только в спокойную погоду, иначе волны не позволят заплыть внутрь грота.

Во время одной из моих предыдущих поездок в Черногорию я побывала на экскурсии по Боко-Которскому заливу с посещением Голубого грота, но пляж Жанице видела только с лодки, а сейчас появилась прекрасная возможность провести там целый день. Я планировала эту поездку с самого начала, но теперь уже сомневалась, что она состоится.

Ознакомившись с картой, не спеша мы продолжили свой путь, а когда дошли до букв с сердечком «I love Topla» и стоящей рядом скамейки под раскидистым деревом, повернули обратно.

– Треба одмор. Идемо спавати27, – сказал серб.

Я не совсем поняла сказанные им слова, но согласно кивнула головой. Пока мы возвращались, Дюро что-то объяснял про ночь, про сон, про завтрашнее утро. Через некоторое время я, наконец, уловила смысл его слов: он говорил о том, что плохо спит, часто просыпается, поэтому чтобы не мешать мне выспаться, пойдет ночевать к себе, а рано утром до завтрака придет в мои апартаменты. Я опять согласилась и почувствовала облегчение от того, что смогу побыть наедине сама с собой, спокойно поспать и переосмыслить происходящее. Я, конечно, слышала о курортных романах, но со мной раньше подобных вещей не происходило, и я не особо представляла, как мы дальше будем общаться.

Было еще очень рано и я в сладкой утренней дремоте нежилась в постели, когда послышались негромкие шаги со стороны лоджии и в проеме двери показалась крупная фигура серба. На его лице сияла довольная улыбка, а в глазах блестели игривые огоньки. Дюро нежно прижался ко мне заросшей щекой, ласково потерся мягкой щетиной и сгреб меня в свои объятия.

И вновь он показался мне вихрем, который захватывает и уносит, сметает все на своем пути, охватывает силой и страстью так, что ты почти не осознаешь, что происходит, не понимаешь, как этому можно сопротивляться, а просто отдаешься целиком и полностью, сливаешься, растворяешься, забывая, где ты, где он и где эта граница между вами.

Услышав шум в коридоре, я догадалось, что это горничная грохочет своей тележкой и скоро постучит в мою дверь. А значит, пора вставать, тихо выпроводить через общую террасу моего друга и спуститься вниз на свою гимнастику. Я объяснила Дюро, что нужно уходить, и мы договорились встретиться на пляже под маленькими пальмами. Серб благополучно покинул мой номер тем же способом, что и пришел. А я, быстро одевшись, отправилась на Тай Чи и завтрак.

Вернувшись, я застала в номере горничную. Это была все та же полная женщина с квадратным мощным подбородком и пучком волос на голове, похожим на веник.

– Вы одна? Это зачем? – недовольным голосом спросила она и уверенно показала на сдвинутые кровати.

– Да, я отдыхаю одна, – спокойно ответила я и добавила:

– Мне нравится спать на двух кроватях. Так удобней и просторней.

Однако меня удивили эти расспросы, а в голове нарисовалась картина, как некое недремлющее око хозяйки с пылесосом и шваброй пристально наблюдает за мной, сразу замечая все нарушения установленных правил. «Может быть, она видела серба и догадалась, что он уходил от меня, – предположила я. – Вот ведь еще восьми утра нет, а она гремит тележкой, начинает уборку, а ведь многие еще спят в это время. Странные здесь порядки».

Впрочем, это небольшое недоразумение никак не отразилось на моем настроении. Я неторопливо завязала пояс ярко-синей пляжной юбки, привезённой из Таиланда. Плавными скользящими движениями провела по мягкому, едва заметному животику. Кажется, я стала стройнее. Наверное, это от плавания. Или не только? Как странно, но я все еще чувствую прикосновения и поцелуи моего серба. Он ушел, а они остались на моей коже, в моей памяти. По телу побежали приятные волны.

«Все! Пойдем!» – сказала я себе, взяла солнцезащитные очки, сумку и отправилась