Ангельские перья - Полевка

Грешник потом еще долго объяснял, что там не те мотоциклы, какие были в учебках, а совершенно другие, с широкими колесами, приспособленные для песка и камней. Они работают по принципу паровых электрических машин на воде и заряде солнечных батарей.

- Поэтому по ночам там никто не ездит. Заряда аккумуляторов нет, и вместо воды порой просто ссут в бак. Поэтому от местных ковбоев порой разит мало того, что грязным телом, так еще и аммиаком, как от выгребных ям. Чистая вода на Голде – это редкость. Она там мутная и желтая от пыли, а колодцы, как правило, в селениях, и охраняются лучше детей. Поэтому в гостиницах или салунах лучше не заикаться о том, чтобы помыться в ванной. Это по карману только богатеям. Кувшин с водой и тазик – это уже роскошь. Так, тряпочкой обтерлись, и ладно.

- До вылета у нас осталось восемнадцать часов, - Джей потер лицо, - надо распределить обязанности, кто что делает, а потом попытаться сообразить, что мы могли забыть. Надо перебрать наши ящики, спороть нашивки и все знаки отличия. Добавить оружия и боеприпасов, разобраться с сухпайками, я посмотрю, что еще можно взять в медблоке. Я добавил антибиотиков и тонизирующего коктейля. Надо еще докинуть физраствора на случай обезвоживания, витаминов, спрея для кожи при ожогах…

- Ты прав, - Грешник кивнул, - сделаем, что можно, а потом подумаем, что делать дальше. В любом случае, все планы хороши только на бумаге.

6-2

Военный бот зашел на посадку недалеко от ярмарки, и не успела пыль осесть, как он взлетел, оставляя после себя нескольких пыльных легионеров. У каждого на спине висел рюкзак и, кроме этого, на земле стояло три громадных армейских ящика. Здоровяк схватил за ручки сразу два. За другие ручки схватились близнецы, и в итоге, они перли оба ящика на троих. Последний ящик подхватили миловидные длинноволосые парни, реально похожие на омег. Им вслед оборачивались все случайные прохожие. Раньше все легионеры были бритые амбалы, и видеть парней в военной форме с хвостами было так же дико, как разговаривающих собак.

Городок был небольшим, на четыре улицы, но для аграрной планеты он был совсем не мал. В нем была пара банков. Один местный, а второй принадлежал Торговой федерации, и его стеклянный куб смотрелся чужеродно среди деревянных построек. Кроме этого, там были церковь, полицейский участок, школа, больница и пара салунов. Все остальные дома принадлежали богатым перекупщикам. На этой планете выращивали все, что только можно было продать. Современные теплицы соседствовали с простыми парниками, за которыми были ухоженные поля и стройные ряды фруктовых деревьев.

Вокруг городка располагались фермы. На каждой выращивали что-то свое, чтобы не создавать конкуренцию соседям и не поплатиться за хороший урожай подпаленным складом и потравой скотины. Здесь все старательно поддерживали дружественные отношения. «Овощники» и «фруктовщики» меняли ботву или падалицу на навоз и старались не считать деньги в чужом кармане. Светиться достатком здесь было не принято, чтобы не вызывать зависть у вчерашних друзей, поэтому все домики были одинаково маленькими и серыми от пыли, а люди, как правило, в рабочих комбинезонах с обязательными заплатками на коленях и локтях, как показателем рачительности* хозяйки.

Ярмарка собиралась раз в месяц, чтобы приодеться, поулыбаться соседям, продать остатки или, скорее, неликвиды продукции, от которой отказались закупщики Торговой федерации. А еще, там можно было потанцевать, выпить пива, договориться о браках для детей, посмотреть на бродячих комедиантов, послушать вербовщиков от армии или волонтерских организаций, набирающих молодежь на новые терраформированные планеты, обещая райские кущи и громадные субсидии новым поселенцам. А еще, там можно было продать старую одежду (вполне еще пригодную для тех, кто не особо привередлив) или собственные поделки, такие, как глиняная посуда, домашняя мебель или даже кружевные скатерти и вышитые занавески от местных мастериц.

На такие ярмарки приезжали из соседних городков и порой собиралось много народу. И, кроме этого, на такие ярмарки прилетали маркитанты* с Голда. Их расхристанные корабли стояли на отшибе, где обычно собирали стада перед отправкой на продажу, и они были видны любому, стоило только посмотреть поверх невысоких крыш местных домиков. Маркитанты скупали продукты, отчаянно торгуясь с местными, или выставляли собственные лотки с не поймешь как и откуда взявшимися у них деликатесами и редкостями. На такие товары находились свои покупатели, но чаще все просто толпились в желании поглазеть, чтобы было потом что обсуждать с приятелями до следующей ярмарки.

Странные легионеры добрались до ближайшего салуна и сняли один номер на пятерых, шокировав хозяина, когда сообщили, что им нужна комната с одной кроватью, но надежными замками. Хозяин даже немного оскорбился и заявил, что у него в салуне ворья нет, и они могут не волноваться за сохранность своих вещей (да кто бы вообще осмелился воровать у легионеров? Все же были в курсе, что они отбитые на всю голову отморозки). Вскоре легионеры вышли оттуда со своими заплечными мешками и, зайдя все вместе в банк, разошлись после кто куда. Амбал и один с длинными волосами вернулись в номер и, похоже, улеглись спать, поскольку в номере было подозрительно тихо. Потом туда заходили и выходили разные люди, но сильно следить за номером у хозяина не получалось, поскольку в ярмарочные дни и так пришлых было чересчур много, только успевай смотреть по сторонам, чтобы чего не случилось.

Вечером хозяин салуна послал коридорного паренька пригласить «господ легионеров на ужин», но на удивление, в номере стояли три пустых армейских ящика, брошенная форма и все… Хозяин ревностно проверил номер на предмет кражи, но все было на месте, и мыло, и полотенца, а на кровати, похоже, вообще никто не спал… Поскольку за номер было заплачено авансом за два дня, а из номера ничего не пропало, то и разыскивать потерянных постояльцев не имело смысла. Хозяин салуна только с удовольствием крякнул, представив, за сколько ему удастся продать такие крепкие и явно новые армейские ящики, да и легионерская форма не выглядела заношенной, постирать, перекрасить из желтого в серый, и вполне можно будет продать местным работягам.

*

- Мио, Мио, - противный голос ворвался в темноту корабля и заметался по железным переборкам, - Мио, твоего папу за ногу, где ты?

- Чо надо? - из жаркого марева трюма вышла молодая женщина, вытирая ветошью руки, - чо орешь?

- Еще не передумала свою кормилицу продавать? - Мамаша