Прибежище из серы и тьмы - Люсинда Дарк

class="p">Когда-то ее слова, возможно, раздражали меня. Когда-то я, возможно, хотел украсть всю ее привязанность и внимание для себя. Но все по-другому, когда те, с кем она хочет разделить себя, также мои. Руэн и Теос — мои братья, моя кровь, единственные равные, которых я когда-либо знал — за исключением нее.

Таща ее вперед, я запрокидываю голову Кайры назад. Дождь впитывается в ее кожу головы, когда я хватаю ее за волосы, собранные в узел у основания черепа. Я ослабляю кожаную ленту, освобождая остальную часть ее волос, прежде чем потянуть за них еще сильнее.

— Неважно, что случится завтра, — говорю я ей, мои губы нависают прямо над ее губами, в то время как мой член упирается во внутреннюю часть брюк. — Знай это… — Я провожу одним клыком по мягкой подушечке ее нижней губы, наслаждаясь ее вздохом. — Я оторву головы любому, кто подумает отнять тебя у меня.

С этими словами я поглощаю ее пространство. Мой рот накрывает ее, она сдерживает возглас удивления, когда я провожу языком по ее губам, требуя входа. И точно так, как я и знал, что моя милая маленькая воровка и лгунья сделает это, она соглашается — пускает меня внутрь и позволяет сделать то чего я жажду.

Когда наши губы сливаются, я замечаю двоих, которые пришли за мной сюда. Их лица остаются в тени, но мне все равно, что они наблюдают за мной с ней. Они, как и женщина в моих объятиях, принадлежат мне. Моя кровь. Мое имущество. Мои братья.

Глава 38

Руэн

Глаза Каликса остаются открытыми еще мгновение, прежде чем он переводит их на Кайру и действительно набрасывается на нее. Поцелуй Каликса — это все, чем он является: дикий, жестокий и совершенно непочтительный. Ему наплевать на ее желания, если они не служат ему, и все же, кажется, что она отвечает ему взаимностью. Он целует ее и проводит руками вверх по ее рукам, хватая за затылок, чтобы переместить ее туда, куда он хочет. Она не сопротивляется, хотя могла бы.

Может быть, именно поэтому она этого не делает — потому что, в отличие от большинства людей, Кайра одна из немногих, кто действительно может причинить ему вред, и она чувствует себя в достаточной безопасности благодаря своим собственным навыкам, чтобы позволить такому существу, как он, овладеть ею.

— Нам нужно идти. — Тихие слова Теоса нарушают тишину между нами, и мы оба, как один, поворачиваемся, чтобы спуститься обратно по лестнице, которая вела сюда.

Мне не следовало говорить то, что я сказал, и все же… Слова Каликса эхом возвращаются ко мне после того, что он сказал Кайре на том мосту. Руэн такой же, как я… Он сделает что угодно, причинит боль и убьет любого, чтобы сохранить тебе жизнь.

Пошел он нахуй. Пошел он нахуй за то, что был прав.

Я закрываю глаза, пока мы с Теосом медленно, бесшумно спускаемся по лестнице и снова входим в большой зал Академии Ортус. Тени витают в каждой расщелине, пустое эхо наших почти шепчущих шагов — единственное, что я слышу, кроме дождя, который барабанит по прозрачной верхней половине горы.

Останавливаясь в начале коридора, который приведет нас обратно в комнаты, я смотрю вверх и наблюдаю, как серые облака кружатся и движутся над головой, некоторые из них такие низкие, что их пронзают зазубренные острия фасада Академии.

— Руэн? — Теос останавливается в нескольких футах от меня, когда понимает, что я не последовал за ним, и оглядывается.

— Иди, — говорю я ему, все еще глядя вверх. — Я скоро буду.

Он колеблется, но когда я не даю никаких заверений и больше ничего не говорю, я слышу его вздох, а затем шарканье шагов, когда он наконец уходит. Когда он скрывается из виду, я не чувствую себя лучше. Мои легкие все еще сжимаются в груди, мое тело холодное и покалывающее, как будто волна эйфории и тошноты захлестывает меня.

Я делаю шаг назад, прочь из коридора и возвращаюсь в большой зал. Здесь, на этой горе, сотни, если не тысячи людей — Смертных Богов, Богов и Терр в равной степени, — и всё же тишина кажется самой оглушительной из всех звуков.

Руэн… будет жить со своей до конца своей жизни — и все равно он тоже сделал бы тот же выбор.

Гребаный Каликс. Черт бы его побрал. Я уже жил с таким грузом вины, что сломал бы любого, кто сильнее меня, и всё же то существо в груди продолжает биться, будто ничего из этого не имеет значения. Иногда, даже когда разум готов лечь и умереть, тело отказывается позволить этому.

Стоя в центре большого зала, я закрываю глаза и рисую образ своей матери — или пытаюсь это сделать. Я сжимаю руки в кулаки, когда все, что приходит, — это зернистое, расплывчатое воспоминание о женщине. Мягкие изгибы, длинные волосы, средний рост, средняя форма лица, средняя практически во всех аспектах, кроме одного.

Чувство, которое она излучает.

Доброта.

Любовь.

Забота.

Решимость.

Неважно, что она возлежала с Азаи, что она родила ребенка, которого у нее не должно было быть; в тот момент, когда я вошел в этот мир, я принадлежал ей, а она — мне. Под моими закрытыми веками я чувствую, как зарождается жжение. Боль пронзает мой череп.

Может, Каликс и мой брат, но он никогда не принадлежал мне. Он относится ко мне по-другому. Он мой, о нем нужно заботиться, я могу направлять. Теос похож, за исключением того факта, что он менее импульсивен. Теос мой, чтобы защищать и учить, но Кайра… в конечном счете, она другая.

Она просто… моя.

— Твои братья забрали твою драгоценную игрушку? — Я напрягаюсь, услышав знакомый низкий голос, доносящийся из темноты.

Немедленно выпрямляясь и открывая глаза, я опускаю подбородок и осматриваюсь поблизости. Голос Азаи подобен гулкому эху в темной пещере, хотя и доносится со многих сторон, и ни одна из них не напоминает очертания человека.

Медленно повернувшись, я бросаю взгляд назад. Это было бы похоже на него — напасть на меня сзади. В конце концов, сила не обязательно означает честь. Однако удар наносится не сзади, как я ожидаю, а слева. Он прилетает мне в бок с резким ударов, попадая прямо в грудную клетку. Что-то внутри ломается — трескается с острой болью, такой пронзительной, что я опускаюсь на одно колено, протягивая руку, чтобы попытаться удержать поврежденную сторону на