Другие правила - Валерия Аристова

у твоего брата. Но в тот день я знал, что ты примешь его, и был совершенно безумно счастлив. Я не замечал других мужчин вокруг тебя. Я видел только тебя и то, что ты расположена ко мне. Я не привык тогда к отказам, я верил, что могу завоевать любую женщину.

Но именно в тот день я был низвергнут с небес в самый ад. Именно в тот вечер я увидел тебя в саду с Диего, мне никогда до этого не было так больно. Потом я уже привык, сейчас, наверно, я бы просто пошел мимо, подумаешь, Валери нашла очередную жертву. Мне было бы больно, но я научился справляться с этой болью. Загонять ее внутрь. Терпеть до самого конца, пока она не станет невыносимой. Совершенно невозможно не ревновать, когда возлюбленная целуется с другим. Тем более, с твоим братом.

Я благодарен тебе, Валери, ты дала мне понять, что означает счастье, как оно мимолетно и как сильно нужно его ценить. И как оно велико, это счастье, которое невозможно, если распуститься, думать только о себе и не держать себя в руках. Теперь я знаю, что любовь — это не ужимки в темном углу, не поцелуи фрейлины, до которой тебе нет дела, но она оказалась красивее, чем недавняя твоя любовница, ставшая уже неинтересной, не игра между мужчиной и женщиной. Я знаю, что любовь умеет убивать. Долго и мучительно. И что эта боль в разы сильнее физической боли, но ты всегда выбираешь ее, потому что и награда во сто крат желаннее.

Теперь я знаю, что право быть любимым надо завоевать. И для этого нужно большое терпение, великодушие, сдержанность, умение отступить в нужный момент, ставить интересы любимого выше своих. Всех этих качеств у меня нет. Я только учусь. Возможно, что я не научусь этому никогда.

Где-то есть грань, которая отделяет любовь и возможность быть любимым от рабства и раболепия. Я не знаю, где эта грань. Возможно, я много раз переступал ее и заслужил то презрение, с которым ты отнеслась ко мне. Сейчас, находясь в добровольном изгнании, я готов отдать все только за то, чтобы получить письмо от тебя. Только за то, чтобы увидеть тебя издали. Если бы я мог коснуться тебя рукой. Я не ценил этих моментов, когда ты была рядом. Сейчас они мне кажутся божественными. Один твой жест — и я у твоих ног. Только сделай этот жест. Только позови. Передай через Катрин. Пришли гонца... Я мечтаю проснуться однажды от твоего прикосновения к моим волосам. Или от голоса слуги, сообщающего, что донья Валерия Медина пожаловала в замок Флуа... но этим мечтам не дано сбыться. Я понимаю это умом, но не могу приказывать мечтам. Я ложусь спать с одной мыслью, что утром проснусь и снова увижу тебя. Сейчас мне все равно, будешь ли ты меня любить. Будешь ли ты изменять. Будешь ли ты разговаривать со мной. Возможно ударишь. Будешь недовольна мной. Но ты будешь просто рядом. И этого вполне достаточно для моего исцеления. Только ты невыносимо далеко».

Мадемуазель Катрин де Шатори донье Валерии Медина

Дорогая кузина, к сожалению я не знаю, как поступить. Я не хочу вмешиваться туда, где меня не спрашивают. Ваши отношения с доном Хуаном — это только ваши отношения. Но я получила от него достаточно большое письмо и приложение для тебя. Вернее так: письмо написано тебе, но послано оно мне, чтобы я оценила степень запущенности его болезни. Я не знаю, как поступить, но все же решила переслать тебе его письмо. Ничем другим я не могу ему помочь, и, хотя он умолял меня ничего тебе не говорить ни о нашей переписке, ни об этом письме, я все же решилась на подобного рода шаг. Тебе лучше знать, что нужно делать. Я не могу судить об этом.

Катрин.

Донья Валерия Медина мадемуазель Катрин де Шатори

Дорогая моя Катрин, я не привыкла читать письма, посланные не мне. Поэтому не стала открывать конверт. Отправляю его тебе обратно не распечатанным. Думаю, что если бы дон Хуан хотел послать мне письмо, он бы сделал это самостоятельно. Это отлично, что он нашел человека, которому может на меня беспрепятственно жаловаться, а его будут жалеть. Но советую не увлекаться. Дон Хуан всегда был эгоистом, им же он и остался. Все не так плохо, как тебе кажется. Карты показывают, что дон Хуан отлично проводит время и вряд ли сильно скучает — сплошные развлечения, азартные игры и женщины.

Валери.

Катрин не верила, что Валери не открывала конверт. Зная любопытство кузины, она была уверена, что та прочитала письмо. Возможно, даже не один раз. Если бы кто-то написал такое письмо ей, Катрин, она бы перечитывала его целыми днями и ей бы не надоело.

С тех пор, как она приказала отослать белый рояль обратно своему жениху, их переписка совсем заглохла. Жорж явно обиделся. И, хотя стиль его писем оставался прежним, сухим и выдержанным, их стало в разы меньше. Если раньше Катрин получала два письма в неделю, то теперь это случалось гораздо реже. Тем не менее, держа слово, она всегда отвечала на них, выдерживая тот же холодный и сдержанный стиль. Это дону Хуану она могла жаловаться на брата, Жоржа или Валери, она могла описать забавный случай и даже то, что окотилась ее любимая кошечка и какого цвета родились котята. Жорж никогда так и не узнал, что у Катрин есть любимая кошка, и Катрин совсем не хотелось поделиться с ним своими радостями или печалями.

Глава 4

Валери никогда не нравилось быть под надзором. Она ценила свободу, и ей редко в свободе отказывали. Филипп был идеальным опекуном и снисходительным братом, который позволял ей делать все, что угодно. Но прибыв в Париж, Валери оказалась под неусыпным оком Жоржа де Безье.

Валери охватило желание развлекаться. Ходить в театр, танцевать, слушать музыку, флиртовать. Она была совершенно свободна — замужняя женщина, не нуждающаяся в опеке кого бы то ни было. Ее беременность еще не была видна, и у нее было несколько месяцево до того, как ее положение станет очевидным.

Все было бы хорошо, если бы ни Жорж.

Жорж был с ней почти повсюду. Он нашел и купил для нее дом с белыми колоннами, с отделанным серым мрамором холлом и прекрасными росписями плафонов. Жорж арендовал на ее имя ложу в Опере,