Дуэт с Герцогом Сиреной - Элис Кова

деревьев, возвышающихся над ней, напоминающих алтари, которые я видел в Серой впадине. Деревья продолжали расти вокруг нее, удерживая ее в себе, как прутья клетки, чтобы удержать старую богиню на месте, приковав ее к этой земле против ее воли.

Странная мысль, я понимаю, но подозрение усугубляется тем, что лианы над дверью стали серыми и жесткими от возраста и времени. Древесные канаты, которые, несомненно, прочнее любой металлической цепи из моего мира. Тем не менее, в них есть пять зарубок, по одной на каждую лозу.

— Ты сказал, что Крокан и Леллиа решили остаться в этом мире после того, как был создан Вэйл, верно?

— Так гласят наши истории, — говорит Илрит. — Давным-давно по этой земле ходило множество богов и богинь, бок о бок с живыми, мертвыми и бессмертными духами. Когда первый Король Эльфов попытался навести порядок и иерархию в молодом мире и его первом поколении смертных, старые боги согласились с его планом. Они помогли ему, а затем первыми пересекли Вэйл. Путь, пройденный ими, стал дорогой для наших бессмертных душ, чтобы присоединиться к ним в Запределье. Леди Леллиа осталась, чтобы присматривать за своими творениями и создавать новые. Лорд Крокан тоже остался, чтобы охранять свою возлюбленную и проход в Запределье.

— Понятно… — Я наклоняю голову и продолжаю смотреть на дерево. Шелест листьев звучит почти как песня — слабый шепот, как будто оно пытается открыть мне давно забытую тайну.

— Ты выглядишь скептиком, — говорит Илрит. Не знаю, подходит ли слово «скептик»… но меня не покидает ощущение чего-то большего.

— У меня нет причин сомневаться в твоих рассказах, — говорю я. Меньше всего мне хочется его обидеть. — Возможно, история настолько удивительна, настолько, казалось бы, невозможна, что мне просто трудно ее понять. — Одно только созерцание Дерева Жизни заставляет благоговеть перед великой силой, которую можно почувствовать, но никогда не понять до конца.

Он слабо улыбается.

— Я впервые за долгое время пришел сюда.

Я ничего не говорю. Пока он говорит, он тоже смотрит на листву. Крошечные серебристые листочки падают на нас при каждом качании дерева, как дождь в лунную ночь.

— Я был здесь всего два раза — продолжает он. — Первый раз ты видела. Это было с моей матерью, когда я должен был присягнуть Вечному Морю как Герцог Копья перед Леди Леллией. Второй раз — когда я вернулся один, чтобы выполнить это поручение. — Его голос становится мягким, глаза печальными. — Жаль, что моя мать этого не видела.

— Я уверена, что в каком-то смысле она знала. Она чувствовала, когда ты давал клятву.

— Я надеюсь на это. — Илрит замирает. Он статуя в мире, где веет ветер, где клубится песок и падают листья. — Я думал, что если смогу отложить становлением герцогом, то смогу переубедить ее. Что она будет держаться дольше. Мой эгоизм лишь создал новые проблемы. Если бы я не цеплялся за нее так, как цеплялся, возможно, она была бы удачной жертвой.

Моя рука возвращается к его руке, но он не отстраняется. Я придвигаюсь ближе.

— Если ты прав, и это тот, кого желает Лорд Крокан, то для него ничего нельзя было сделать.

— Возможно…

— Из-за своего горя ты пошел во впадину той ночью. Ты нашел меня. — Мне не хочется переключать внимание на себя, но я чувствую, что ему нужно что-то еще, за что он мог бы ухватиться, в чем он мог бы найти смысл.

— Серебряная подкладка, достойная света Леди Леллии. — Он приближает свое лицо к моему с небольшой улыбкой. — Если все мои несчастья привели меня к этому моменту, если каждая боль и лишения, которые я пережил, были связаны с тем, чтобы встретить тебя, то все это того стоило.

Я смотрю на него с немалой долей благоговения. Разве кто-нибудь когда-нибудь говорил обо мне так хорошо? Я бальзам на его беды. Объяснение, которое облегчает и успокаивает. Я.… я хотела бы дать ему весь мир и даже больше.

— Идем. Мы еще многое покажем тебе на священном острове Дерева Жизни. — Он уходит, но я еще на мгновение задерживаюсь у двери. Я не могу оторваться. — Виктория. — Он легонько берет меня за руку.

— Да, извини. — Я отступаю назад, подальше от двери. Мне следовало бы оставить вопросы о богах, но я не могу удержаться и спрашиваю: — За этой дверью…

Я не успеваю закончить, так как он прекрасно знает, что я собираюсь сказать.

— Да.

За этой дверью спит богиня…

— Ты когда-нибудь видел ее?

Лорд Крокан свободно плавает по Бездне. Но Леллиа заперта в дереве. Заточена.

Боль за нее переполняет меня. Теперь в глубине моего сознания живет новый куплет старого гимна — другой способ интерпретации слов. Одни и те же звуки, разные смыслы. Эта песня — о печали и муках. О несправедливости.

Выбрала ли она быть здесь? Или она оказалась в ловушке на тысячелетия? Я потираю отметины на своей плоти, как будто они мне что-то скажут. Как будто это понимание, на грани которого я нахожусь, обретет форму.

Но оно не складывается. И Илрит подтверждает мои подозрения и опасения.

— Когда случились магические войны, сердце Леди Леллии разбилось о своих детей, и ее боль, как говорят, ощущали народы по всей земле. Воздвигнутый Фэйд, утихомиривший кровопролитие, успокоил ее. Говорят, даже первая Человеческая Королева пришла и посадила дерево, чтобы затмить старую богиню жизни. Леди Леллиа укрылась под ним, а затем стала единым целым с ним.

— По мере того как дерево росло, ее песня как бы колебалась. Она пустила корни в мир, но ее народ поблек. Дриады исчезли. Ее песня не звучала тысячи лет.

— Понятно.

Он берет меня за руку, и на этот раз я следую за ним, пока он ведет меня назад, прочь от дерева. Но вместо этого он пересекает пляж, противоположный тому, где мы вошли, и попадает в другой туннель из корней.

Я не могу удержаться и оглядываюсь через плечо на дерево и его таинственную дверь. Илрит назвал его домом Леллии… но что, если это ее тюрьма? Если это так, то что это значит для Вечного Моря, для сирен и для отношений бога смерти и богини жизни?

Кто же Крокан — муж или похититель?

Глава 34

Корни снова образуют туннель. Они настолько плотные, что свет доходит до нас только с пляжа позади и, как я предполагаю, с другого пляжа далеко впереди. Шрамы от черенков тоже здесь. Сок, сочащийся из них, ярко-красный, все еще блестит в