Мы – Виражи! - Алена Кашура

Глава 22

Нож в сердце

Ломик сидел на берегу, вдали от лагеря. Он специально отыскал укромное место, где не были слышны голоса родных. И главное, где Малинка не сможет его найти. Ломик старался держаться подальше от сестры-близнеца с тех пор, как вернулся от дядюшки Жако. Он отводил глаза. Отсаживался от Малинки, когда все собирались за едой. Выдёргивал свою руку из её руки и громко сопел, чтобы не выпустить наружу слова: «не приставай», «перестань», «прошу». Все, как назло, с буквой «р».

Нет, он не обижался на неё и не винил за то, что стал пленником Жако. Дело было в другом. Стоило ему увидеть Малинку, как перед мысленным взором происходило страшное: воображаемые ножи летели сестре в сердце, и по её футболке расплывалось алое пятно. Тоже воображаемое, конечно. Но Ломик не мог этого терпеть…

Они с сестрой были вместе с рождения. Первые три года даже спали в одной кроватке, потому что плакали друг без друга. Как же теперь быть? Как смотреть на сестру-близнеца? И ещё – как метать ножи? Вдруг они в самом деле полетят в Малинку?

От этой мысли внутри у Ломика всё болезненно сжалось.

Ему так хотелось снова метать ножи!

Он отлично помнил, как трепетал от восторга, когда посылал их в яблочко – один за другим. А теперь ему было жутко прикоснуться даже к перочинному ножику. Да ещё и Малинка не давала прохода.

Она следовала за братом хвостом и смотрела на него, как смотрит бродячий пёс на человека в надежде, что тот потреплет его за ухом. Ломик злился на неё и жалел, жалел и злился…

Размышляя, Ломик развернул кулёк с черешнями и потянул ягодку, но за одной вылезла и вторая – они были скреплены хвостиками.

«Совсем как мы с Малинкой», – подумал Ломик. Он отделил черешенки друг от друга и сжал так, что между пальцами полился тёмно-бордовый, почти чёрный сок. Ломик понял, что надо сделать: порвать с Малинкой всякую связь. Раз и навсегда. И ещё – разлюбить её.

Только тогда Малинка будет спасена.

Только тогда он сумеет взять ножи в руки.

Глава 23

Рыжий парик для Викки

– Милый, загляни-ка Малинке за уши, – попросила мама. – Нет ли там парочки яиц? Не хватает на завтрак.

Папа с готовностью отложил верёвку, которую пробовал зажигать щелчком пальцев, и вытащил у дочки из-за уха два коричневых яйца. К одному из них приклеилось пушистое пёрышко.

Папин мирарис оказался весьма кстати. Деньги, которые Ломик заработал метанием ножей в цирке дядюшки Жако, быстро заканчивались – сумма, казавшаяся Малинке несметным сокровищем, почти вся разошлась на бензин и продукты. Выручал папа. Он не только добывал яйца, но и вынимал из панамы куриные тушки, поэтому меню у Виражей было хотя и однообразным, но весьма сытным.

Конечно, Малинка предупредила – нельзя пользоваться мирарис ради личной выгоды. Первое время она страшно переживала, что мирарис погаснут, как предупреждал призрак. «Помилуй, дорогуша, какая тут выгода? – утешила её бабушка Роза. – Мы же перемрём с голода, если не будем набивать животы время от времени!»

– Ты лучше любой несушки, пап, – похвалила отца Викки.

Все рассмеялись. Ломик единственный не улыбнулся шутке. Он вздохнул и пошёл на пляж. Малинка побежала его догонять, но через минуту вернулась и бросилась к старшей сестре.

– Он так на меня посмотрел, Вик! – ещё издали выкрикнула Малинка, растирая по щекам слёзы. – Я чуть не умерла!

Викки покачала головой. После того как Жако увёз Ромку, между близнецами словно чёрная кошка пробежала. Ломик больше не разрешал Малинке хватать его за руки и не поддакивал каждому слову сестры. Викки не понимала, в чём дело… А брат молчал.

– Всё наладится, вот увидишь, – пообещала Викки.

– Ничего не наладится, – с горечью прошептала Малинка, губы её дрожали. – Поговори с ним, Вик! Тебя он послушает! Скажи, чтобы снова со мной дружил!

Сестрёнка просила так жалобно, что сердце у Викки болезненно заныло.

– Хорошо, – она кивнула. – Поговорю.

* * *

Брат сидел на плоском камне, который врезался в море. Казалось, течение принесло его из далёкой страны, а он, чужой и забытый, тоскует о родных берегах.

– Эй, братишка, – Викки устроилась рядом и опустила в прозрачную воду босые ступни.

Ломик неопределённо хмыкнул. Лицо его было серым и пасмурным, словно он решил никогда больше не улыбаться.

– Грустишь? Грустишь, я же вижу, – сказала Викки и поняла, что соскучилась по его смеху, который пузырился и выплёскивался, точно газировка из переполненного стакана.

Никто не умел хохотать так задорно, как младший брат.

– Да что с тобой? – с тревогой спросила Викки.

Она всегда любила Ломика больше Малинки, хотя ни за что бы в этом не призналась. Любила его молчаливость и покладистый характер, завитушку надо лбом и пушистые ресницы, из-за которых Ломика, когда он был годовалым малышом, часто принимали за девочку. Ломик в любой момент был готов бросить свои книжки и игрушки, чтобы помочь ей. Сколько раз он мыл посуду вместе с Викки, выгружал бельё из стиральной машины и бегал по дому, пытаясь отыскать её тушь для ресниц, которую Малинка посеяла, когда перекрашивала куклам волосы в чёрный.

«Двух печальных близнецов моё сердце точно не выдержит», – подумала Викки и решила, что о Малинке поговорит позже. Сейчас нужно было помочь братишке. Помочь ему улыбнуться.

Но как?

Ответ вспыхнул в голове яркой картинкой, словно кто-то, как в кино, показал, что делать.

– А не половить ли раков-отшельников? – спросила Викки и шагнула с камня в море.

На много метров вперёд воды было по колено. Малинка, маясь без Ломика, охотилась здесь на рачков, цеплявшихся за ракушки. Викки сделала пару шагов, как вдруг неловко взмахнула руками и упала. Её сарафан и волосы промокли насквозь.

Ломик подскочил, чтобы помочь сестре встать. Викки жестом его остановила:

– Спокойно. Я сама!

Она поднялась на ноги, но, сделав ещё два шага, опять поскользнулась и полетела в воду.

– Да что же это? – громко возмутилась Викки.

Она мимоходом мазнула Ломика взглядом – улыбается? – и с удовольствием заметила, что уголки его губ поползли вверх. Тогда Викки с ещё большим рвением плюхнулась в воду. Плевать, что сарафан пропахнет солью, а волосы распушатся от морской воды. Пускай растёт и распускается улыбка на губах брата! Пускай звучит его смех!

– Мне терять нечего, – обречённо сообщила Викки.

Она прыгнула спиной вперёд, подняв тучу брызг, и поплыла вдоль берега,