Что такое искусство? - Вера Васильевна Алексеева

О совершенных, прекрасно построенных объемах (чаще всего это изображение человеческого тела) — говорят как о пропорциональных, «найденных в пропорциях». «Пропорция»[116] в переводе с латыни значит «соразмерность». В искусстве размеры, строение целого произведения определяются не только размерами частей-форм, его составляющих, но и тем, как именно размеры одних форм учитывают другие ... друг друга. В этой «оглядке» величин друг на друга есть соразмерность. Пластическое решение ноги красиво, если при определении длины и объема бедра учтены длина и объем голени; тело же красиво, если несомый торс[117] не велик и не мал (а значит не тяжел, не легок) для несущих ног. В содружестве величин и рождается красота целого, красота всей скульптуры, пропорциональной, соразмерной, красота сложно решенного объема.

Тело человека без одежды («обнаженная натура»*), запечатленное в скульптуре, — один из самых прекрасных и самых сложных объемов. Словно перетекает форма в форму: округлая голова — гибкая шея — подвижно обтекаемый торс — сильные плавные бедра — стройные хрупкие в щиколотках ноги. Юношеское тело — «архитектурное», девичье — «лебедино-гибкое». И все в теле тончайшим образом связано — сопряжено друг с другом; оно все отзывается на малейшее движение головы, плеча, руки, постановки ног ... Дивная пластика. Дивный пластический «инструмент» скульптора, творящий видимую музыку форм, пластическую Красоту. * 196—197

Чаще всего «красота ради красоты» встречается в парках, старинных и современных. Оно и понятно. Город — полон дел, здесь все трудятся, даже городская декоративная скульптура. А в парках — среди деревьев, цветников, водоемов, строгих аллей или петляющих тропинок люди слушают листву, траву, смотрят на плывущие облака, подставляют лицо солнечному теплу ... созерцают, думают, медленно идут.

В парках человек отдыхает, здесь он среди природы, в окружении ее красоты, ее форм, среди которых нет ни прямых углов, ни ромбов, ни кубов. И чтобы украсить собой этот мир (прекрасный сам по себе), пластика должна быть родственной ему — природоподобной, должна быть такой же гибкой, разнообразной, как ветви и кроны деревьев. Видно, поэтому в парках прижилась уже в глубокой древности именно гибкая пластика мраморной или бронзовой натуры; обнаженной иль задрапированной, однако не скрывающей удивительного строения человеческого тела — этого чудесного творения самой Природы*. * 201

Скульптура, конечно, выделяется в зелени, особенно мраморная, золотисто-бронзовая. Но лучшие произведения парковой скульптуры выделяются в природе естественно, не теряя с ней связи, будучи постоянно окутанными ее светоцветовой атмосферой. Тонко окрашивается мрамор цветными бликами листвы, тени, солнца; постоянно скачет зайчиками свет по светлой бронзе; а темная становится как бы продолжением густой зеленой тени лета; иль вдруг проявится весной, а то и поздней осенью задумчивым силуэтом, словно отделившимся от родственного ствола близкого дерева.

Парковая скульптура поразительно живая именно в световой, цветной среде природного пространства. Свет и цвет без конца меняют ее настроение*. И она грустит вместе с деревьями в пасмурные дни, «заливается слезами» в дождь, ослепительно радуется на солнце, пребывает в золотистой дреме осенью. Эта тонкая связь с природой через форму, светоцвет и мотив самого человека справедливо заставляет впечатлительных людей видеть в скульптурах сказочных хозяев парка — нимф, дриад, фей[118]. И особенно в парках старинных, и особенно вблизи воды. * 202—203

Скульптура и Вода — зрелище прекрасное, ибо прекрасны статуи, смотрящиеся в зеркало вод. Но как оживают они, если их собственное бронзово остановленное движение продолжается в движении действительном, движении воды. Скульптура не любит изображать воду, вода — «не скульптурна»; а если все-таки изображает, то чаще аллегорией. Однако ни один другой вид искусства не соединяется с водой настоящей столь охотно, легко и разнообразно, как именно скульптура. Этот союз и создал искусство фонтана.

Управляя водой, можно заставить ее изливаться разной формой, разным рисунком — шумящей водяной колонной, звенящим хрустальным прутиком, стеклянным горбом, редкими алмазами; и снизу вверх и сверху вниз, и ручейком и потоком. И если скульптура «обрамляет смыслом» именно так льющуюся воду — оживает изображение (словно живость воды передается бронзе), чудом становится само появление воды. Да-да!

Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;

Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит*.

(А. С. Пушкин) * 202

Скульптура грустит около воды, забавляется с водою, носит воду, льет воду, живет в воде. Иль, объединяясь в ансамбли, создает водяную симфонию, празднично сверкающее зрелище, овеянное особой влажной свежестью, как это всегда бывает вблизи больших масс воды. Таков знаменитый Петергоф*, его фонтаны, его каскады, неумолчно разговаривающие на разные голоса. * 198—199

Парки бывают разные — и природные и архитектурно подобные. В последних декоративная скульптура попадает во власть организованного природного пространства, превращающего парк в зеленый город. Здесь высокие деревья подобны высоким домам, а спланированные аллеи — точно улицы, на которых каждая статуя иль чаша бьющего фонтана занимают точно указанное им место.

Как видишь, скульптура действительно любит открытый простор и умеет в нем жить, подчиняясь архитектурным порядкам и законам или сливаясь с разнообразием свободного природного окружения*. И, конечно, невозможно рассматривать ни монументальную, ни декоративную скульптуру вне ее окружения ... Это все равно что рассматривать птицу в клетке, думая, что увидел ее истинную свободную жизнь. * 204—205, 206—207

И наконец, следует еще помнить, что каждая скульптура объединяет в себе те качества художественного образа, о которых мы говорили выше, знакомясь поочередно с разными произведениями. Значит смысл и особенности красоты скульптуры открываются и в тектонике, и в пропорциях, и в обдуманной художником смене силуэтов при обходе произведения, и в точности выражения (перевоплощения) идеи, и в движении как пластическом отпечатке смысла и красоты ... Трудно? Ничего не поделаешь! Искусство скульптуры — нелегкое и для художника и для зрителя.

Слева — «Камеронова галерея» (XVIII в.) в Царском Селе; ныне г. Пушкин, пригород Ленинграда. Названа по имени создавшего ее архитектора Чарльза Камерона. Справа — бронзовый бюст Ганнибала, великого полководца древнего Карфагена. Бюст установлен в начале длинного ряда скульптур галереи и находится под открытым небом (стр. 151).

Памятник — тоже «житель города», но бессмертный в отличие от нас, живых людей. В музее скульптуру называют именем художника,