Не плачь - Наталья Николаевна Вишнякова

Когда в классе объявили, что на следующий день к ним приеду я, только Юлька вызвалась помогать мне с передвижением.

– Привет, – говорит. – Меня Юля зовут. Поехали скорее, а то сейчас звонок будет.

Я как увидел ее глаза непонятного цвета, так и заблеял, как коза и семеро козлят:

– Приве-е-ет. Я К-к-костя…

Она говорит:

– Я знаю.

А я думаю: «Всё. Теперь она решит, что я идиот и неинтересный собеседник».

И, скорее всего, так и получилось. Пару месяцев она возила меня по маршруту «охрана – класс» и «класс – охрана» и носила мне из буфета завтраки, но, как только я обращался к ней не по делу, тут же косилась на своего Субботина и превращалась в каменную скалу и ледяную глыбу.

А потом ребята ко мне привыкли и стали возмущаться, что меня одна Юлька возит. Сейчас ее дежурство выпадает раз в два месяца – это если не считать каникул, без которых, если честно, было бы гораздо лучше. И без выходных.

7

С тех пор, как Михаил Арташесович научил меня серьезно относиться к своему здоровью, я ни дня не могу прожить без упражнений. Оказалось, что заниматься физкультурой могут даже такие, как я.

Теперь ручной эспандер – мой лучший друг. Я, когда им работаю, представляю, как это пригодится мне в будущем. Вот я пеку блины, играючи перебрасывая сковородку из одной руки в другую. Или идем мы с Юлькой вечером по бандитскому району, а навстречу хулиганы. Лучше, конечно, если один хулиган, а то Юльке тоже придется драться, а ей в этой ситуации нужно быть принцессой. Так вот, он ко мне так наклоняется и наглым тоном говорит: «Закурить не найдется?» И тут я ему – р-р-раз, и приемчик! И – «пойдем, Юля, отсюда, здесь не уважают физкультуру и спорт». Я прямо вижу, как она на меня смотрит этими своими глазами.

На меня вообще-то многие смотрят, и это не так уж и приятно, я вам скажу. Когда люди делают вид, что не замечают меня, даже лучше получается. Понятно, что всё идет по плану. А бывают такие дни, что хоть стой, хоть падай.

Однажды к бабушке в гости приехала ее старая, сто лет назад потерянная подруга. Когда она вдруг отыскалась и появилась на бабушкином горизонте, бабушка страшно обрадовалась. Накрыла стол, сделала прическу, похожую на ту, которая была у нее в молодости, и даже пропустила йогу. Я было сказал «ага!», но бабушка быстро объяснила мне значение слов «уважительная причина», и я понял, что прогулять школу мне не удастся никогда, даже в надвигающемся на меня, как тайфун, подростковом возрасте, когда у меня начисто снесет крышу и потянет на подвиги.

И вот час встречи верных подруг пробил. Я вздохнул с облегчением – всю неделю мне пришлось слушать бесконечную историю о дружбе двух мушкетерш, их приключениях и достижениях. Глядя на свою собственную бабушку, я ни капли не сомневался, что всё так и было. Но чтобы на свете существовала вторая такая же бодрая пенсионерка, от которой всего можно ожидать!

Я сидел в своей комнате и слышал, как заверещал звонок.

– Мариночка!

– Тонечка!

Следом за этим раздались охи, всхлипы и взвизги, местами переходящие в предгрозовые крики ласточек. Когда звуковой ряд начал походить на человеческую речь, я понял, что мне самое время появиться на сцене – то есть в дверном проеме.

– Это мой внук Константин, – представила меня бабушка.

Не знаю, может, когда-то ее подруга и была молодой, но в тот день она оказалась толстой и довольно суетливой женщиной с мелкими кудряшками на круглой голове. Она смеялась и радовалась встрече с бабушкой, но при виде меня выражение ее лица резко изменилось. Нарисованные брови поднялись, губы вытянулись в трубочку. А потом начался кошмар. Она бросилась ко мне и рыдающим голосом принялась меня утешать:

– Ой, бедненький! Ой, это ж беда какая! Такой маленький – и навсегда в этой коляске! Да что ж это такое делается! Ты не плачь, не плачь, – я и не собирался, – и без ножек можно жить, вот мой сосед по даче – он сейчас на заслуженном отдыхе, а раньше как сыр в масле катался, ему много подавали, – и что-то еще в таком духе, я уже не помню.

При этом она без остановки гладила меня по голове, как маленького. Я хотел уклониться, но не мог – был зажат в дверном проеме.

Из трех героев этой сценки двигался только один (хотя и за всех троих), остальные двое остолбенели. Потом бабушке удалось побороть крайнюю степень изумления и вставить пару слов:

– Антонина, что за цирк?

Ничего не изменилось: подруга ревела белугой, я был в плену дверного проема. Тогда бабушка сделала какое-то неуловимое движение. Я сначала подумал, что она хочет обнять старую подругу, но она рукой быстро залепила ей рот.

– Да заткнешься ты когда-нибудь?! – возмущенно закричала она. – Ты не в себе? Совсем уже, что ли?

Подруга замолчала, но было видно, что поведение бабушки ее изумило. Согласен, прозвучало всё это не очень-то вежливо.

– Но как же?… – спросила она, освобождаясь из бабушкиного захвата. – Ведь больной ребенок… Ведь калека… Жалко…

И вот тут моя всегда невозмутимая, как индеец чероки, бабушка крепко взяла подругу под руку и решительно вывела ее на лестничную клетку. И закрыла дверь на замок.

Праздник кончился, не успев начаться.

Бабушка повернулась ко мне, осмотрела меня с ног до головы, убедилась в том, что мне удалось уцелеть и остаться невредимым, и сказала то, что я меньше всего ожидал от нее услышать:

– У индейцев существует пословица: «Есть много способов пахнуть скунсом».

Потом крепко зажмурилась и замычала, как будто у нее внезапно заболели все зубы:

– А ведь я сейчас могла быть на йоге!

И, отжмурившись обратно, решительно направилась на кухню:

– Прошу к столу!

Меня особо не тронула эта история – всё произошло так неожиданно, что я ничего не понял. Хотя было жалко, что бабушка обманулась в своих ожиданиях от встречи с молодостью. Но именно тогда я начал подозревать: моя бабушка индеец. Хотя бы наполовину.

8

Иногда мне становится нестерпимо обидно, что я такой, и «нестерпимо» – ключевое слово. Этим словом можно заменить тысячи других слов о моей болезни; наверное, даже медицинскую карту можно было бы заменить.

Всё, что со мной случилось, – только неудачное