Хрестоматия по чтению: 1 класс: без сокращений - Коллектив авторов

я б в рабочие пошёл,

пусть меня научат.

Вставай!

        Иди!

                Гудок зовёт,

и мы приходим на завод.

Народа – уйма целая,

тысяча двести.

Чего один не сделает —

сделаем вместе.

Можем

        железо

ножницами резать,

краном висящим

тяжести тащим;

молот паровой

гнёт и рельсы травой.

Олово плавим,

машинами правим.

Работа всякого

нужна одинаково.

Я гайки делаю,

        а ты

для гайки

        делаешь винты.

И идёт

        работа всех

прямо в сборочный цех.

Болты,

        лезьте

в дыры ровные,

части

        вместе

сбей

        огромные.

Там —

        дым,

здесь —

         гром.

Гро-

         мим

весь

         дом.

И вот

        вылазит паровоз,

чтоб вас

        и нас

                и нёс

                        и вёз.

На заводе хорошо,

а в трамвае —

        лучше,

я б кондуктором пошёл,

пусть меня научат.

Кондукторам

        езда везде.

С большою сумкой кожаной

ему всегда,

        ему весь день

в трамваях ездить можно.

– Большие и дети,

берите билетик,

билеты разные,

бери любые —

зелёные,

        красные

и голубые. —

Ездим рельсами.

Окончилась рельса,

и слезли у леса мы,

садись

        и грейся.

Кондуктору хорошо,

а шофёру —

        лучше,

я б в шофёры пошёл,

пусть меня научат.

Фырчит машина скорая,

летит, скользя,

хороший шофёр я —

сдержать нельзя.

Только скажите,

вам куда надо —

без рельсы

        жителей

доставлю на дом.

Е-

        дем,

ду-

        дим:

«С пу-

        ти

уй-

        ди!»

Быть шофёром хорошо,

а лётчиком —

        лучше,

я бы в лётчики пошёл,

пусть меня научат.

Наливаю в бак бензин,

завожу пропеллер.

«В небеса, мотор, вези,

чтобы птицы пели».

Бояться не надо

ни дождя,

        ни града.

Облетаю тучку,

тучку-летучку.

Белой чайкой паря,

полетел за моря.

Без разговору

облетаю гору.

«Вези, мотор,

      чтоб нас довёз

до звёзд

        и до луны,

хотя луна

        и масса звёзд

совсем отдалены».

Лётчику хорошо,

а матросу —

        лучше,

я б в матросы пошёл,

пусть меня научат.

У меня на шапке лента,

на матроске

        якоря.

Я проплавал это лето,

океаны покоря.

Напрасно, волны, скачете —

морской дорожкой

на реях и по мачте

карабкаюсь кошкой.

Сдавайся, ветер вьюжный,

сдавайся, буря скверная,

открою

        полюс

                Южный,

а Северный —

        наверное.

Книгу переворошив,

намотай себе на ус —

все работы хороши,

выбирай

        на вкус!

Г.Х. Андерсен

Дюймовочка

Перевод Анны и Петра Ганзен 

Жила-была женщина; очень ей хотелось иметь ребёнка, да где его взять? И вот она отправилась к одной старой колдунье и сказала ей:

– Мне так хочется иметь ребёночка; не скажешь ли ты, где мне его достать?

– Отчего же! – сказала колдунья. – Вот тебе ячменное зерно; это не простое зерно, не из тех, что крестьяне сеют в поле или бросают курам; посади-ка его в цветочный горшок – увидишь, что будет!

– Спасибо! – сказала женщина и дала колдунье двенадцать скиллингов17; потом пошла домой, посадила ячменное зерно в цветочный горшок, и вдруг из него вырос большой чудесный цветок вроде тюльпана, но лепестки его были ещё плотно сжаты, точно у нераспустившегося бутона.

– Какой славный цветок! – сказала женщина и поцеловала красивые пёстрые лепестки.

Что-то щёлкнуло, и цветок распустился. Это был точь-в-точь тюльпан, но в самой чашечке на зелёном стульчике сидела крошечная девочка. Она была такая нежная, маленькая – всего с дюйм18 ростом, её и прозвали Дюймовочкой.

Блестящая лакированная скорлупка грецкого ореха была её колыбелькою, голубые фиалки – матрацем, а лепесток розы – одеяльцем; в эту колыбельку её укладывали на ночь, а днём она играла на столе. На стол женщина поставила тарелку с водою, а на края тарелки положила венок из цветов; длинные стебли цветов купались в воде, у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. На нём Дюймовочка могла переправляться с одной стороны тарелки на другую; вместо вёсел у неё были два белых конских волоса. Всё это было прелесть как мило! Дюймовочка умела и петь, и такого нежного, красивого голоска никто ещё не слыхивал!

Раз ночью, когда она лежала в своей колыбельке, через разбитое оконное стекло пролезла большущая жаба, мокрая, безобразная! Она вспрыгнула прямо на стол, где спала под розовым лепестком Дюймовочка.

– Вот и жена моему сынку! – сказала жаба, взяла ореховую скорлупу с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.

Там протекала большая, широкая река; у самого берега было топко и вязко; здесь-то, в тине, и жила жаба с сыном. У! Какой он был тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша.

– Коакс, коакс, брекке-ке-кекс! – только и мог он сказать, когда увидал прелестную крошку в ореховой скорлупке.

– Тише ты! Она ещё проснётся, пожалуй, да убежит от нас, – сказала старуха жаба. – Она ведь легче лебединого пуха! Высадим-ка её посередине реки на широкий лист кувшинки – это ведь целый остров для такой крошки, оттуда она не сбежит, а мы пока приберём там, внизу, наше гнёздышко. Вам ведь в нём жить да поживать.

В реке росло множество кувшинок; их широкие зелёные листья плавали по поверхности воды. Самый большой лист был дальше всего от берега; к этому-то листу подплыла жаба и поставила туда ореховую скорлупу с девочкой.

Бедная крошка проснулась рано утром, увидала, куда она попала, и горько заплакала: со всех сторон была вода, и ей никак нельзя было перебраться на сушу!

А старая жаба сидела внизу, в тине, и убирала своё жилище тростником и жёлтыми кувшинками – надо же было приукрасить всё для молодой невестки! Потом она поплыла со своим