Былины Печоры и Зимнего берега - Автор Неизвестен

Налету он Соловья подхватывал,

И взял он Соловья, положил в карман

И поехал опять вперед по той дорожке прямоезжеей.

Потом у его пал конь с резвы́х ног на колени.

130 Бьет коня по тучны́м ребра́м:

«Уж ты мой доброй конь, не можешь нести меня, бога́тыря?»

— «На мне сидит вас два бога́тыря».

Тогда догонул старой доброй молодец,

Что есть у меня в кармане Соловей Рахматович.

135 Тогда старо́й на это был догадливой,

Да вынул он Соловья из кармана,

Привязал его к хвосту конскому,

И тогда поехал опять старой преспокойно по своей дорожечке.

Он приезжат к Соловью во высокой дом,

140 Увидала Соловьева молода жена,

Говорила она своим дочерям:

«Дочери мои родные, едет наш Соловей,

Везет, наверно, добра молодца».

Увидали тогда его родны дочери:

145 «Не отец наш везет — доброй молодец отца везет».

Заходила жена на ворота высокие,

Поднимала подворотницу тяжелую.

Подъезжал старой казак к подворотнице тяжелоей,

Тогда говорит Соловей Рахматович своей жене:

150 «Уж ты ой еси, молода жена,

Не изнимай ты подворотницу тяжелую,

Не раздражай ты добра молодца».

Тогда она упустила подворотенку тяжелую.

Говорит тогда Соловей своей молодой жене:

155 «Отпирай-ка ты подвалы глубокие,

Выпускай оттуда ты добрых мо́лодцев

И давай добру молодцу золотой казны».

Вот тогда она отворила подвалы глубокие,

Выпустила она тридцать мо́лодцев

160 И потом давала ему золотой казны.

— «Не надо мне ваша золота казна,

Отпускайте вы добрыих молодцев

По своим местам да к молодым жена́м».

Тогда старой казак не дал им Соловья Рахматьевича,

165 Отправлялсе старой тогда с ним в стольной Киев-град.

Приезжал старо́й в стольной Киев-град

К тому солнышку Владимиру.

У солнышка Владимира был почестен пир.

Тогда заходит старой во горницу на почестен пир:

170 «Уж ты здравствуешь, солнышко Владимир-князь,

Уж ты здравствуешь, княгиня-мать Апраксия».

— «Приходи-ка ты, удалой доброй молодец,

Какой ты страны да какой орды,

Какого ты отца, какой матери?»

175 Говорит на то старо́й казак Илья Муровец:

«Приехал я из города из Мурова,

Из того села Карачегова.

Ехал я дорожкой прямоезжеей,

По которой дорожке никто не прохаживал

180 И серой заюшка не проскакивал,

И белой горносталь не прорыскивал».

Тут молодцы на это не поверили.

— «Я привез Соловья Рахматовича».

Вот побежали смотреть Соловья да Рахматовича.

185 Говорят: «Ну, как же он ревет у тя по-змеиному,

По-змеиному, по-соловьиному?»

Тогда старо́й казак Илья Муровец

Приказал Соловью зареветь в полу́свиста́.

Тогда заревел Соловей полу́свисто́м.

190 Все на пиру устрашалисе.

Тогда выходит солнышко Владимир-князь:

«Уж твой Соловей ли Рахматович,

А зареви-ка еще полу́свисто́м».

Отвечает на то Соловей да Рахматович:

195 «Не твое я ем, кушаю, не тебя я и слушаю».

Старой казак заставил его зареветь во весь свист.

Тогда Соловей заревел во весь свист.

У Владимира-князя все зданья поколебалисе,

Все столы пошаталисе,

200 И все яства на столах прирассыпались,

И дороги́ вина все разливалисе.

Тогда ста́рого старика на пир все приняли

И все его принахва́лили.

Тогда приказали ему окончить Соловья ли Рахматовича.

205 Тогда старо́й прикончил Соловья Рахматовича

И принял он от князя Владимира дороги́ дары,

Дороги́ дары и великие.

Эта старина вся.

——

Аким Евпсихеевич Михеев

А. Е. Михеев, житель Усть-Цильмы, в 1955 г. 89-летний старик, оказался не столько исполнителем былин, сколько сказочником. В год записи от него былин помнил еще более десятка сказок волшебных и бытовых. Рассказывая сказки, начинал каждую с веселых остроумных присказок. Как сказочник, он был, по-видимому, хорошо известен местной детворе: она быстро заполнила всю избу, как только стало известно, что дед Михеев что-то рассказывает.

В молодости Михеев певал и старины, знал также духовные стихи. Узнав о цели прихода собирателей, он живо спустился с печки и охотно стал сказывать. Но из былин мог вспомнить только две.

Былины и сказки А. Е. Михеев усвоил от разных лиц, с которыми встречался на промыслах и других работах. В молодости Михеев много ездил и подолгу не живал дома.

В семье Михеева никто больше не пел былин и не рассказывал сказок. Дочь его, Устинья Акимовна Ончукова, 47 лет, славилась в Усть-Цильме как певица, но знала только лирические песни.

47

[ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И СТАНИЧНИКИ]

Как ездил стар да по чисту́ полю,

По широкому да по раздольицу,

Он стрелял да гусей, да белых ле́бедей,

Он и серых ли маленьких утятышов.

5 Как наехали на старого станишники,

Как хотят-де старо́го бити-грабити.

Уж и говорил им стар да во перво́й након:

«Уж и бить вам меня да нынче не́ за что,

Уж и взять у старого да нынче нечего,

10 Золотой казны да с собой не́ взято,

Только есть у стара́ худа шубишко,

Дорогой ценой да стоит сто рублей,

Дешево́й ценой — да ровно двадцать пять».

Как станишники на то оне не варуют,

15 Как хотят старо́го бити-грабити.

Говорил им старо́й во второй након:

«Уж и бити вам меня да нынче не́ за что,

Уж и взять у меня да нынче нечего,

Золотой казны с собой не́ взято, —

20 Только есть у стара́ худа шляпишко,

Дорогой ценой — да ровно двадцать пять

Дешево́й ценой — да ровно двадцать пять».

Как станишники на то оне не варуют,

Как хотят да старо́го бити-грабити.

25 Говорил им старо́й во третье́й након:

«Уж и бити вам меня не́ за что,

Уж и взять у меня да нынче нечего,

Золотой казны с собой не́ взято.

Только есть у стара́ сабля вострая,

30 Сабля вострая есть да некровавлена».

Как станичники на то же не варуют,

Как и стали за старого приниматися.

Говорил им старо́й во четвертой раз: