Музыкальные мифы. Книга 3 - Владимир Викторович Кирюшин

... А царица не шевелилась. Она стояла с закрытыми глазами и что-то шептала, изредка опуская правую руку в огромный аквариум, в котором плавало ПЯТЬ КВИНТ. КВИНТЫ светились всеми цветами радуги.

И только тут КАДАНСОВЫЙ заметил, что КВИНТЫ подплывают к руке царицы и осторожно берут из нее драгоценные камни. Камни исчезают у них в желудках, и КВИНТЫ от этого светятся ярче. Как только КВИНТЕТ начинает светиться одновременно, по телу ТОНИКИ пробегает какая-то дрожь, и она слегка вибрирует.

«Ну и чудеса! — буквально вскрикнул про себя КАДАНСОВЫЙ КВАРТСЕКСТ. — Кто бы мог подумать? Вот что привезли ей ДВОЙНЫЕ ДОМИНАНТЫ. Вот почему она к ним так относится. Вот почему раздает им квартиры направо и налево. Это же колдовство какое-то! Надо пройти к ТОНИКЕ сейчас же и посмотреть, что с ней стало. Все равно ведь спать поедет вниз на первый этаж. Там я ее и перехвачу».

И он приказал ковру-самолету спускаться. Внизу он вспомнил про ключ — ОСНОВНОЙ ТОН, который ТОНИКА давно еще дала ему. Ключ как раз подходил к ее покоям. Сняв ОСНОВНОЙ ТОН с пояса, на котором он всегда носил его, КАДАНСОВЫЙ КВАРТСЕКСТ осторожно открыл дверь...

Ждать пришлось недолго. Он услышал, как раздался звонок, и тут же появился ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ КВАРТСЕКСТАККОРД. Мальчишка подбежал к лебедке и стал ее крутить, спуская царицу в ее золотом ведре.

ТОНИКА медленно сошла на пол. На ее голове все еще находился КВИНТОВЫЙ СИРЕНЕВЫЙ КЛЮЧ. Лицо царицы было каким-то чудным и почти неживым. Подбежал ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ КВАРТСЕКСТ и, держа ее за руку, подвел к дверям спальни.

Вот тут-то КАДАНСОВЫЙ вышел из своего укрытия и громко сказал:

— Ваше величество!

ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ КВАРТСЕКСТ испуганно отпрыгнул в сторону и с удивлением уставился на милиционера. КАДАНСОВЫЙ сделал ему знак, чтобы тот удалился и не мешал. Он вновь обратился к ТОНИКЕ, но та лишь слегка повернулась на голос и... встала в ту же позу, в которой совсем недавно он видел ее тайно в комнате на ВОСЬМОМ этаже. При этом она бормотала себе под нос какую-то чушь:

— Я чайник. Я чайник.

— Ваше величество! — почти закричал милиционер ей в ухо, что с Вами?

— А я чайник! Чайник я! — слышалось в ответ.

КАДАНСОВЫЙ стоял в растерянности.

— Ну, что скажешь? — обратился ДИССОНАНС к МалУве, когда тот, подчиняясь приказу Властелина Зла, предстал перед ним. Скажи-ка, напугал мой СЕПТУША народишко? А?

Накануне СЕПТИМ неожиданно появился в небе над дворцом ГАРМОНИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ и навел на жителей страны такой ужас, что рассказы об упырях, сосущих кровь, о привидениях и разбойниках показались им просто детским лепетом.

Дело в том, что СЕПТИМ соскучился по своему сыну — МалУве, который, увлекшись ролью ДВОЙНОГО ДОМИНАНТА с ВЫСОКОЙ КВИНТОЙ, просто-напросто забыл об отце. Вот ДИССОНАНС и разрешил слетать дракону в вотчину ТОНИКИ и привезти сына к нему.

— Как там царица поживает?

— До сих пор поживала неплохо, замуж как будто собиралась. Не знаю точно, но слухи ходили. А как сейчас поживает, не знаю. Уж больно все были напуганы, когда папашка показался над дворцом. А уж как он выхватил меня прямо из окна моей квартиры, то вообще с ума посходили.

— Соскучился я, — сказал СЕПТИМ ДоСий всеми СЕМЬЮ головами и ласково погладил хвостом свое чадо. — Хотелось тебя проведать. Вот.

— Что, маманя, небось, тебе опять трепку дала, — как всегда съехидничал МалУва (МАЛЫЙ УВЕЛИЧЕННЫЙ), — вот о детях и вспомнил?

— Ага. А ты откуда знаешь? — прорычал СЕПТИМ сконфуженно.

ДИССОНАНС рассмеялся:

— Ладно, поболтайте без меня, а я пока схожу в сад, к моим любимым МРАЧНЫМ ЛЮГУБРАМ.

ДИССОНАНС по-прежнему обожал эти темные цветы, которые вырастали на том месте, где он закапывал живых младенцев ШЕСТНАД.

Как только злой волшебник скрылся, БОЛЬШОЙ СЕПТИМ ДоСий стал подробно расспрашивать сына о жизни в Стране ГАРМОНИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ, на что МалУва довольно красочно и обстоятельно рассказал ему все, что узнал за это время.

— По-моему, наш господин должен скоро вплотную заинтересоваться этой страной, — сказал ДоСий. — Не нравится ему, что там зла маловато. И солнце там светит. Хочет, видимо, сделать там очередную гадость, поэтому и уговорил нас с ФаМией послать к тебе на помощь братишку твоего, БольМино (БОЛЬШОЙ МИНОРНЫЙ СЕПТАККОРД). Как думаешь, нашему САДИСТИКУ найдется там работка?

МалУва задрал свою УВЕЛИЧЕННУЮ КВИНТУ (он так свыкся с этой прищепкой на носу, что уже давно не обращал на нее внимания).

— А что, без нас ДИССОНАНС уж и не справился с ГАРМОНИЧЕСКИМИ ФУНКЦИЯМИ? — И он засмеялся противным ядовитым смешком.

— Ехидничаешь? Издеваешься? Да как ты смеешь! — набросился на него отец. Но тут же успокоился. «А что с ним сделаешь, если он таким уродился: весь в третью голову моей супруги, ту самую, которая все про МиР кричит, а сама всех подряд сжирает». — Ладно, не болтай, а лучше ответь-ка мне.

— Чего отвечать? И БольМинуша там как-нибудь устроится, несмотря на то, что картавит, как паровоз. Но вот беда, не придумали, какой ГАРМОНИЧЕСКОЙ ФУНКЦИЕЙ его сделать, чтобы не смогли распознать, что он наш. Да и жить во дворце негде: вроде весь уже забили.

— Фи... Это плохо. Господин будет недоволен. Думай лучше.

МалУва (МАЛЫЙ УВЕЛИЧЕННЫЙ СЕПТАККОРД) потер затылок. Его ВЫСОКАЯ КВИНТА вновь задралась к небу, что означало, что МалУва задумался по-настоящему.

— А если мы его... женим? А?! — вдруг вскрикнул он, хлопнув папашку ДоСия прямо по носу.

— Пти-и-и! Пти-и-и! — тут же чихнула первая голова. — Будь здорова, — ответила вторая. — Пчхи-и-и! — подхватила третья.

— Будь здорова, — вступила четвертая. — Пти-и-и! — вскричала пятая. — Будь здорова! — закончила шестая. — Пчхи! Пчхи! Пчхи! — семь раз чихнула последняя СЕДЬМАЯ голова, и ДоСий вытер ее нос кончиком синего хвоста: — Ух, ты!

МалУва, как-будто не зная об этой привычке отца чихать не переставая, спросил:

— Папуля, простудился что ли?

— Вот охальник. Вот гад! ЕХИДИНА противный! Это надо же! еще и ИЗДЕВАЕТСЯ! Ты что, не знаешь, что меня нельзя бить по носу? Ох и злыдень злорадный! Ох, ПОДКОВЫР противный!

— Ладно, брось, — сказал МалУва примирительно. — Это я так, из любви к тебе. Пошутил чуть-чуть.

— Ну и шуточки у тебя, боцман! — отец иногда звал так своего сына, за то, что МалУва