Забавные сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки

— Не убивай меня, добрый молодец! Возьми лучше с собой моего медвежонка. Будет время — он тебе пригодится.

И выходит из-за кустов маленький мохнатый медвежонок.

Согласился охотник, дальше пошёл, а медвежонок со львёнком вслед за ним бегут.

И ста шагов не прошёл старший брат, как на тропинку громадный волк выбегает. Зубы скалит, глаза огоньками горят.

«Ну, уж этого застрелю», — думает охотник.

А волк его просит:

— Пожалей меня, охотник! Возьми лучше с собой моего детёныша. Он тебе — будет время — пригодится.

И даёт он охотнику маленького волчонка. Отпустил охотник и волка.

Идёт дальше, а три звериных детёныша за ним бегут.

Настрелял охотник дичи, вечером отдохнуть под сосной сел. Развёл костер, стал дичь жарить.

«Поужинаю, — думает, — к братьям вернусь, им дичи снесу».

Вдруг зашумели деревья, закачали вершинами. Свист и стон по лесу поднялся.

Смотрит охотник — летит сквозь деревья Баба-яга. Волосы развеваются, сарафан раздувается, сама в ступе сидит, помелом погоняет. Прилетела и опустилась около костра.

— Фу! Фу! — говорит. — Что-то больно тут вкусно жареным мясом пахнет.

А охотник отрезал кусок да и подаёт ей.

— На, — говорит, — бабушка, покушай.

— Нет, добрый молодец, — отвечает Баба-яга. — Я к тебе подойти боюсь. Вишь ты, какие подле тебя страшные звери сидят. Дай ты мне по пять волосков со своей головы да с голов твоих зверей, — тогда я к тебе поближе подойду.

Засмеялся охотник, дал Бабе-яге пучок волосков, а Баба-яга взяла волоски и дунула на них.

И превратился мигом старший брат в большой обгорелый пень, а львёнок, медвежонок и волчонок — в пеньки поменьше. А Баба-яга захохотала, села в ступу и обратно улетела.

Вот сидят младшие братья у костра, ждут старшего. Три дня проходят, — не возвращается старший брат.

— Надо к нему на помощь идти. Видно, недоброе с ним что-то приключилось, — говорят братья.

И пошёл средний брат старшего разыскивать.

И случилось с ним всё, как со старшим.

Остался у камня один младший брат. Три дня ждал он старших. Потом не выдержал — искать их пошёл.

Идёт он по тропинке, а деревья перед ним ветви опускают, дорогу загораживают. Шепчут ему листья:

— Не ходи дальше, беда случится!

— Не боюсь ничего, — отвечает младший брат, — видно, с братьями моими, и верно, тут беда случилась. Кто же спасёт их, коли я со страху обратно поворочу?

Идёт младший брат по тропинке. Один за другим ему звери встречаются, один за другим ему детёнышей отдают. А деревья шумят жалобно, ветки скрипят печально:

— Вернись, охотник, ждёт тебя смерть лютая!

Смеётся охотник и дальше идёт.

Приходит он на полянку. Сел, костёр развёл. Смотрит — рядом два костра погасших, а кругом пни обгорелые стоят.

«Уж не тут ли мои братья сидели?» — думает охотник.

И вдруг слышит — шум, свист, деревья гнутся, кусты к земле клонятся, — летит Баба-яга в ступе, волосы развеваются, сарафан раздувается, сама помелом след заметает.

Прилетела Баба-яга, спустилась на полянку.

— Здравствуй, добрый молодец.

— Здорово, бабушка, — отвечает охотник.

— Что это у тебя как вкусно жареным пахнет?

— Возьми, бабушка, покушай, — говорит охотник и кусок мяса ей протягивает.

А Баба-яга отвечает:

— Нет, сынок, боюсь я твоих зверей. Дай ты мне пять волосков со своей головы да по пяти волосков со зверёнышей, — тогда подойду.

— Э, нет, бабушка, не на таковского напала, — отвечает охотник. — А ну-ка, звери мои, помогите мне с бабушкой управиться.

Кинулись три зверёныша на Бабу-ягу.

Львёнок её за горло хватает, волчонок — за ноги, медвежонок лапами мнёт.

Испугалась Баба-яга, завизжала, закричала, заголосила. А охотник и говорит:

— Теперь я знаю, что с моими братьями случилось. Это ты извела их. Говори, что ты с ними сделала, не то моя стража тебя живую съест.

Дунула Баба-яга на пеньки — ожили старшие братья, ожили их звери.

Кинулись три львёнка, три волчонка, три медвежонка на Бабу-ягу и разорвали её на части.

И стали с тех пор заповедные пущи для охотников открыты. Много дичи в них братья перестреляли, много зверя наловили.

Хорошо стали жить.

МУЖИК И ВЕЛЬМОЖА

Белорусская сказка

Начинается наш сказ не про вас и не про нас, а про царского вельможу и про умного мужика.

Копал мужик погреб и нашёл в земле кусок золота. Вот он и думает:

«Куда мне его деть? Себе оставлю — пан отнимет, а не отнимет пан — отнимет управляющий, а не управляющий — так староста. Понесу-ка я золото к царю. Дам ему гостинца — меня царь наградит, а уж царской награды никто не отнимет».

Надел мужик новые лапти и пошёл к царю. Долго ли, коротко ли — дошёл до царского дворца. Тут его часовой спрашивает:

— Ты куда, мужичок, идёшь?

— К царю, служивенький.

— Что тебе, мужичок, там нужно?

— Друг служивенький, пропусти меня: очень нужно.

Вот его часовой и пропустил. И второй, и третий, и четвёртый часовые пропустили.

Дошёл мужик до царской комнаты. А там у дверей вельможа царский стоит. Толстый, розовый, мордастый.

— Ты куда, мужик, лезешь?

— А я к царю, батюшка.

— К царю? А что ты там забыл?

— А вот нашёл я кусок золота и несу царю гостинец.

Загорелись глаза у жадного вельможи.

— Золото? Гм! Покажи.

Мужик золото показал, а вельможе чуть худо не сделалось. Вот он и говорит:

— Ну, коли дашь, милый друг, мне половину царской награды, то пропущу к царю, а не дашь — пошёл прочь.

Что тут делать?

— Хорошо, паночек, дам.

Пропустил вельможа мужика к царю.

— Здравствуй, царёчек-паночек, — говорит мужик. — Я вам гостинца принёс.

И дал ему золото.

— Что же тебе дать за этакой гостинец?

— Царёчек-паночек, дай ты мне ковальчик[3] хлеба.

Царь приказал принести белого хлеба. Мужик поглядел на белый хлеб и говорит:

— Нет, царёчек-паночек. Я такой хлеб сеял, я такой хлеб веял, я такой хлеб жал, да никогда я такого хлеба не едал. Мне бы чёрного.

Забегали тут лакеи, весь дворец обыскали — чёрного хлеба не нашли. У ворот нищий стоял, так у него кусок выпросили.

Ну, закусил мужик.

— Что же теперь тебе, мужичок, дать?

— Теперь, царёчек-паночек, поспать бы мне.

Приготовили мужику постель пуховую, а он на перину поглядывает, с ноги на ногу переминается.

— Это мне не спаньё. Я тех гусей кормил, тот пух щипал, а отродясь на пуху не спал. Мне