Мы все не из картона - Мария Евсеева

в школе – её школа ближе к нашему Центру, а Канюша уже летит стрелой к воротам Белой Скалы, как только та показывается на горизонте. В первых классах сегодня чаепитие, их посвящают в первоклассники, и Канюша рад такому событию.

Нас никто не услышит. Поэтому я прищуриваюсь и произношу так, будто бы это правда:

– Да ничего. Я просто описалась.

– Как? – охает Алёна и выпускает мою руку.

А потом останавливается. Но сразу же догоняет и садится передо мной на корточки.

– Ох, Лизочек, – шепчет она, теребя мои пальцы. – Бывает, бывает. Всё бывает. Никто ни от чего не застрахован. Всякое случается. Я однажды тоже… Тоже, как ты… Правда, в садике. Но в старшей группе! И идти потом не хотелось… – бормочет она, уводя глаза в сторону, и вдруг становится такой жалкой и маленькой.

Нет, никак не удаётся представить Алёну в мокрых колготках!

А она продолжает:

– Они, наверно, смеялись… Смеялись? Твои одноклассники. – И встаёт, не дожидаясь ответа. – Они просто глупые. Глупые! Они не понимают. Ни-че-го не понимают!

– Да нет. Они вроде нормальные.

– Да?

– Угу, – слегка улыбаюсь я, пока ковыряю носком ботинка прилипший к асфальту осиновый прелый листок. – Но ты… ты очень хорошая.

– Я?

– Угу. Иди! Я сама дойду.

– Всё хорошо? – уточняет Алёна.

– Да.

– Точно?

– Точно.

– Ладно, – кивает она и делает шаг назад. – Ты умница.

А потом машет и пятится. И я машу. Долго машу, не двигаясь с места.

Мне нравится, как Алёна улыбается. Я хотела бы научиться так же, но, сколько бы ни старалась скопировать её улыбку, ничего не получается. И представить Алёну в мокрых колготках тоже не получается.

Когда она превращается в серую крохотную точку, а потом и вовсе скрывается за поворотом, я, ни на миг не задумавшись, разворачиваюсь и со всех ног бегу прочь от школы – к Санте.

– Она меня поглотила! Белая Скала! – выпаливаю я, как только оказываюсь во дворе старика. Мне хочется рассказать ему всё, но сначала заплыв.

Я в два прыжка взбираюсь на груду досок и прямо с неё прыгаю в каноэ.

– Я до маяка и обратно! – предупреждаю Санту, пока он отвинчивает кран.

Хватаю вёсла, отталкиваюсь ими и вот уже плыву.

Каноэ красиво скользит по воде, я упираюсь ногами в дно и всё гребу и гребу, пока не добираюсь до больших камней. Там поворачиваю к северу, в противоположную сторону от Белой Скалы. Каноэ длинное и неходкое, но я отлично держу его на плаву.

– Скоро зима, Лисичка, – хрипит старик где-то позади меня. – Ещё два-три дня, и вентиль примёрзнет окончательно. Так что это твоя последняя кругосветка в этом году.

– Отлично! – кричу я.

Маяк подскажет слова, которые точно отразят мои чувства, и до весны я буду спокойна.

В тумане я вижу пропахший сыростью сизый лес и отвесный песчаный берег. Они повздорили и теперь делают вид, что живут обособленно друг от друга. Но стоит мне только свернуть к маяку, как лес будто бы приближается к берегу, а берег будто бы обнимает лес.

– Хэй! – кричу я вместо приветствия и продолжаю усиленно работать вёслами.

Ещё немного, ещё пару рывков…

– Не нравится мне всё это, – ворчит Санта и вырастает перед каноэ, точно маяк.

– Хэй! – снова здороваюсь я. – Я доплыла.

– Ну, раз доплыла – вываливай.

Он садится прямо на нос каноэ и смотрит так пристально, что мне кажется, будто он и вправду маяк. Подаёт мне сигнал: ты здесь в безопасности.

И я вываливаю. Всё-всё. Выговариваюсь, и мне становится даже легче, как будто ничего вовсе и не было.

– Они правы, Лисичка, – смеётся старик. – Кхар-кхар-кхар-кхар! Было бы лучше, если бы ты забыла сюда дорогу.

– Но как я могу забыть дорогу, если хожу по ней к Белой Скале?

– Ты могла бы пойти в обход.

– Но я всё равно вижу твой двор из окон!

– Смотри на учительницу, думай о математике.

И я пытаюсь ухватиться за новую мысль:

– А Джульбабос?

– Ты встретишь его где угодно. Он бегает по всему городу.

И я вздыхаю:

– Нет, ну как же тогда ты? Без меня.

– Я без тебя? – эхом повторяет старик и тоже вздыхает. Пожалуй, даже громче, чем я. – Ну-ка, дай-ка сюда ещё раз твою карточку.

Я лезу в рюкзак и протягиваю старику фотографию своей бабушки.

– Интеллигенция, – хмурится Санта. И молчит. Долго-долго. А я наблюдаю, как он водит большим пальцем по её лицу. Санта делает это как-то особенно, будто бы с нежностью, как это делаю я, а потом вдруг улыбается: – Красивая.

– Ага.

– Ты на неё похожа.

– Ага! – счастливо подтверждаю я.

И он тихонько ухмыляется:

– А я всю голову сломал, кого ты мне напоминаешь…

Глава 8

Наш Центр расположен в другом конце города – надо идти через парк. И сегодня из Белой Скалы мы выходим втроём: я, Канюша и Алёна. Алёна теперь заходит за нами прямо в классы. Ей крепко влетело, что я прогуляла уроки. И мне тоже влетело. Но мне за дело, а ей – так…

В парке сыро и пахнет плесенью. Я загребаю носком кроссовки мокрые листья, а они не шуршат – они уже умирают.

Нам ещё нужно забрать Сонечку из другой, первой школы, поэтому Алёна нас поторапливает. Но Канюша не может идти быстро, Канюша на физре натёр ногу. Он всегда натирает ноги, когда ему не домой, а в Центр: то левую, то правую, то сразу обе. Но сегодня только левую пятку.

А я смотрю на Канюшу искоса, и мне отчаянно хочется, чтобы мои пятки были такими же хитрыми. И не потому, что я не хочу идти в Центр – там правда здорово! – а потому, что люблю осенний парк. А ещё потому, что хотела бы повернуть назад, к двору Санты, – мы не виделись уже несколько дней! Но мне жалко Алёну. К тому же я не могу уговорить свои пятки заболеть. Они у меня, видно, натренированные.

Сонечка летит по ступенькам своей школы с распростёртыми объятиями. Я знаю, она рада, что сегодня дежурит Алёна, а не Тамара Васильевна или Наталья Сергеевна.

Тамара Васильевна тоже хорошая, но она не такая молодая, как Алёна, и потому разговаривает с нами только о важном, никогда не обнимает, и от неё всегда пахнет варёной свёклой. Наверно, как раз поэтому она нас и не обнимает.

Но мне Тамара Васильевна всё равно нравится. И Наталья Сергеевна нравится. Потому что она всегда-всегда улыбается, пусть и