Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1 - Александр Дмитриевич Григорьев

и выучил потом сестер. — Старинам она научилась от бабушки и матери, которые пели их иногда по нарочитым ее о том просьбам. Мать ее родилась в д. Чаколе, была взята замуж в Усть-Ёжугу и после 12 лет супружеской жизни лишилась мужа; она ходила по старухам, бывала на вечеринках и на трапезах, где старухи пели старины, и научилась им от них. От своей матери Оксенья переняла не все старины, а только те, которые были для нее, по ее выражению, «половчее». Будучи девкой и жонкой, Оксенья любила ходить в другие деревни на праздники; даже еще недавно она ходила на них, но теперь она очень уж слаба для этого. Гостя в Усть-Ёжуге у племянников во время поста недели по две, она учила старинам их малых детей. Раньше она была хорошей сказительницей; она знает, что разные старины поются разными голосами: голос, напр., старины «Козаренин», отличный от голоса старины «Алёша Попович и сестра Петровичей-Збродовичей», отличен и от голоса старины «Мать князя Михайла губит его жену», но сама она припомнить первого и третьего голоса не могла, хотя старалась. Теперь же, когда она попоет немного, у нее захватывает дух; а остановившись во время пения, она не может потом припомнить, где остановилась, и сообразить, как начать опять. Поэтому я сначала просил ее петь мне каждый стих (по тамошнему народному выражению, «слово») по два раза, чтобы мне можно было успевать записывать и не делать остановок; но потом, видя, что это ей в тягость, я предложил ей петь их по одному разу, но протяжнее. Все-таки были пропуски по ее забывчивости целых стихов или одного-двух слов по невозможности с моей стороны записывать так быстро, как она пела (во время быстрой записи рука очень сильно устает; карандаши выписываются, а очинить их некогда), — но потом, так как я обычно проверял все пропетые старины вместе со сказителями и сказительницами, эти пропуски были, по возможности, восполнены. Она пропела мне 11 старин и 1 духовный стих и сказала апокрифический «Сон Богородицы». 2-го июля она пропела мне старины: 1) «Алеша Попович и сестра Петровичей-Збродовичей»; 2) «Князь Василий, княгиня и старица»; 3) «Купанье и бой Добрыни со змеем» (эту старину она пропела совсем неожиданно для меня: я просил ее пропеть о Козаренине; она говорила, что не знает к нему голоса, помолчала немного и вдруг запела про Добрыню); 4) «Голубиная книга» (с трудом, так как забыла перечень); 5) «Михайло Козаренин» (она говорила, что он поется другим голосом сравнительно с голосом предшествующих старин и отказывалась поэтому пропеть про него; мне стоило много труда и времени уговорить ее пропеть про него обычным голосом; конец Михайла Козаренина о спасении им брата Ивана пропеть сразу она не могла, а только рассказала его, но потом пропела и его, когда я, походив по деревне, опять зашел к ней); 6) «Илья Муромец и Идолище» (тут она не могла вспомнить, в каком городе поднялось Идолище); 7) «Кощавич-царь и его невеста Домна» и часть старины 8) «Соломан и Василий, король прекрасный». 3-го июля она пропела конец старины о Соломане и 9) «Борьба Егория с царем Кудреванкой» (это, по ее утверждению, также «ста́рина»), сказала «Сон Богородицы» и пропела духовный стих об Алексее-человеке Божием. 4-го июля она пропела мне еще две старины: 10) «Омельфа Тимофеевна выручает своих родных» и 11) «Мать князя Михайла губит его жену» (3-го июля она и не могла и не решалась пропеть последнюю старину, так как не знала ее голоса и не совсем припоминала ее содержание). Оксенья слыхала еще историческую песню о Платове и Кутузове («Заплакала Россия от француза»), про Илью Муромца с кольцом (в д. Усть-Ёжуге у Цюпанова), Онику-воина и Николу-чудотворца. Она хорошо рассказывает длинную сказку про Еруслана Лазаревича. — Я записал у ней напевы к ее №№ 85—89, 91 и 93. Но из них напев к № 86 нельзя воспроизвести вследствие плохой записи его фонографом, происшедшей от ее слишком тихого пения.

85. Алеша Попович и сестра Петровичей-Збродовичей

(См. напев № 31)

Во стольнём во городи во Киеви

У ласкова князя у Владимера

Было столованье, почесьён пир.

Все на пир да собиралисе;

5. Все на пиру да напивалисе,

Все на пиру да приросхвасталисе:

Хвастаёт иной да иной тем и сем,

Хвастаёт иной да отьцём-матерью,

Хвастаёт иной да силой-могу́той,

10. Хвастаёт иной да золотой казной,

Хвастаёт дурак да молодой жоной,

Хвастают два братьця два милые,

Два милые братьця Петровици,

Два милые братьця Збродовици;

15. Хвастают они да всё родной сёстрой,

Молодой Олёной Петровисьны:

«Есь веть как у нас да всё родна сёстра,

А молода Олёна Петровицьна;

Сидит она у нас за деветью замками:

20. Буйны-ти ветры не завеют ей,

Цясты-ти дожжи не замоцать ей,

Добры-ти люди не засмотрят ей (2 раза)».

Выскоцил Олёша Поповиць млад:

«Не хвастайте, братья, вы родной сёстрой,

25. Молодой Олёной Петровисьной:

Знаю я у вас да всё родну сёстру,

Молоду Олёну Петровисьню!

Подите-тко ноцесь да во седьмом цасу,

Зажмайте-тко да снегу белого,

30. Киньте-тко вы ей в окошецько,

Во окошецьк[о] во кутьноё:

Выйдёт Олёна на крылецюшко

В одной тоненькой рубашецьки, без пояса,

В одных беленьких цулоциках, без чоботков!..»

35. Тут-то братьям за беду стало,

Тут-то родимым за великую.

Пошли они ноцесь да во седьмом цасу,

Зажмали-то т-да снегу белого,

Кинули во ей в окошецько во кутьнёё.

40. Вышла Олёна на крылецюшко

В ыдной тоненькой рубашецьки, без пояса,

В ыдных тоненьких цюлоциках, без чоботков.

Тут-то братьям за беду стало,

Тут-то родимым за великую.

45. Вымают из ножьне́й да саблю вострую,

Хотят сымать да буйну голову.

Тут-то Олёнушка змолиласе:

«Ой еси, два братьця два милые,

Два милые братьця Петровици!

50. Дайте строку до бела свету

Смыть с лиця белы белилицька,

Сотерть с лиця алы руменецька, —

Тогда вывезите меня да середи торгу,

Середи торгу да середи ярманги.

55. Иной на миня ишшо насмотритьсе,

Иной надо мной слезно росплацытьсе!..[230]»

Все жа на Олёну насмотрелисе:

Хотят нашу Олёну призакинути камкой,