Прочь из чёрной дыры - Ольга Лукас

При слове «путешествие» я представляю лес, через который нужно идти с рюкзаком, уворачиваясь от собак, таящихся за каждым деревом. «Дальние страны» — ещё хуже. Там ты идёшь через джунгли, а в зарослях лиан поджидают не только собаки, но также удавы, крокодилы, малярийные комары и мухи цеце. Кто будет о таком мечтать?

Я хотела ответить, что не собираюсь путешествовать в пустынях, а в незнакомом городе география не нужна, когда есть гугл-мэпс. Но вместо этого получилось: «Ик!»

— Садись, два! — сказала Робинзоновна. — В пятницу на пересдачу.

С тех пор я часто слышу эту фразу.

Сегодня у меня доклад о происхождении Мирового океана. В жизни мне это точно не пригодится. Я не собираюсь создавать новую планету и наполнять её водой.

Я подошла раньше всех и стою у окна. Ли будет ждать за школой, и мы вместе побежим смотреть тренировку на площадке. Будем стоять возле нашей плешивой ёлочки и мечтать. Я всё успею, если только Робинзоновна не задержится.

Подпираю подоконник и мысленно повторяю: материк Пангея, океан Панталасса. Некрасивые названия. Неудивительно, что материк и океан не захотели жить под такими именами и разделились на части.

Интересно, что было бы, живи всё человечество на одном большом материке, вытянутом вдоль экватора? Больше было бы в истории войн или меньше? Почему география не изучает такие вопросы?

И тут я забываю о своих претензиях к школьному учебнику географии. Потому что по коридору идёт Краш. Воображение уже рисует картину за картиной. Вот он подходит ко мне и говорит: «Я заметил тебя на тренировке. Ты не стой там, у этой ёлки, ближе подходи. И, кстати, приготовься, я накину тебе на плечи свою куртку».

Или он останавливается, долго глядит на меня и спрашивает: «Ты ведь Вика? Я давно хотел сказать, что ты мне нравишься».

Коридор у нас длинный, я успеваю представить несколько романтических сценок с нашим участием. Пока он действительно не подходит ко мне. И не спрашивает: «Пропустишь меня вперёд?»

Я отвечаю: «Да…» — и он встаёт почти что рядом. Достаёт телефон и начинает что-то в нём листать.

А я здесь, я могу заговорить с ним, но мозг только икает, как тогда, на уроке географии. «Ик!» — и никаких идей для поддержания знакомства не выдаёт. В голове спорят два голоса. Один монотонно твердит: «Много веков подряд дожди лились на Землю, пока не заполнили все впадины». Второй визжит: «Это твой шанс! Скажи ему что-нибудь! Давай, говори уже!» Но нет третьего голоса, который подал бы удачную реплику. Ладони становятся холодными и влажными, как остывающий материк Пангея, на который пролились первые дожди. Только бы Краш не взял меня сейчас за руку! Но он и не думает. Стоит рядом, излучая магическую энергию своей красоты. Весь увлечён тем, что видит в телефоне.

Я не интересна ему, и дожди будут лить на Землю вечно.

Мне хочется до завтрашнего утра стоять тут и вдыхать запах его одежды. И в то же время — чтоб пришёл хоть кто-нибудь и прервал это неловкое молчание. Неловкое — для меня. У Краша-то всё ловко. Вики из седьмого класса для него просто не существует.

Тут, словно в ответ на мои мысли, появляется целая толпа: Альбина, дочка нашей психологини, в сопровождении свиты.

— Ты последней пойдёшь, ясно? — говорит она мне.

— Я вторая.

— Дурака не валяй, — сердится Альбина.

— Ты знаешь хоть, кто она? — вякает кто-то из её свиты.

— Я вторая. — Тут главное не вступать в споры и стоять на своём.

— Чо дерзкая такая? Рассказать про тебя кое-что? — ухмыляется Альбина.

— Ты же не знаешь, кто я, — отвечаю я. Всё же позволила ей втянуть себя в разговор. Альбина и её приспешницы выдвигают версии — одна обиднее другой — кто же я такая, откуда вылезла, что позволяю себе хамить старшим.

— Заглохли уже, — бросает Краш, не отрываясь от телефона. — Она за мной была.

Тут на моё счастье появляется Робинзоновна и впускает всех в класс. Мой герой за счёт обаяния очень быстро получает свою оценку, мне же несколько раз приходится заполнить водой Мировой океан, прежде чем я, получив четвёрку, убираюсь прочь.

Выхожу в коридор. Можно сказать, выбегаю.

Я надеялась, что Краш не просто так защитил меня от Альбины и её свиты. Что он ждёт меня у окна напротив кабинета географии. Мы вместе пойдём на площадку (захватив по дороге Ли), и он накинет мне на плечи свою куртку.

Но его нет. И дожди будут лить ещё много веков подряд.

ГЛАВА 7. ДЕДУШКИН ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ

Один из главных кошмаров года — дедушкин день рожденья на даче. Сам-то дедушка нормальный, даже когда сильно выпил и плохо держится на ногах. С бабушкой сложнее: она на пятьдесят процентов состоит из нравоучений.

От всего, что ей трудно понять с первого раза, бабушка отмахивается: «Не выдумывай!» Вдобавок она совсем не умеет сочувствовать. «Ударилась? Сама виновата, нечего было бегать!» А если разговор заходит о собаках, она уж найдёт способ вспомнить тот случай в лесу и ввернуть: «А не надо было не пойми где дом покупать, когда своя дача есть. В незнакомый лес сунулись — вот и получили!»

Но больше всего меня в бабушке бесит то, что мнение окружающих для неё важнее своего собственного. Моя семья — нет, не в счёт, мы не окружающие. Окружающие — это чужие, иногда посторонние люди, которых бабушка видит первый и последний раз в жизни. Но если какой-нибудь мимокрокодил скажет: «Женщина, вы замёрзнете в этом пальто!» — бабушка тут же замёрзнет. Хотя пять минут назад ей могло быть жарко.

На дачу к бабушке и дедушке я и раньше-то ездила с неохотой. А после того случая в лесу только и мечтаю заболеть перед этой поездкой. Или ногу там подвернуть (не больно). Потому что на даче собаки — везде. Даже на участок могут забежать. Пролезут под забором, и давай по грядкам носиться.

А ещё — но это мамин кошмар — на этих семейных праздниках отец обожает сравнивать то, что готовит бабушка (его мама), с тем, что готовит моя мама (его жена). И его мама (моя бабушка) всегда побеждает с разгромным счётом десять (или сколько там она приготовит блюд) — ноль.

С раннего утра все на взводе: отец изучает в навигаторе пробки и требует ехать прямо сейчас. Мама говорит, что после завтрака должно пройти хотя бы сорок