Наших бьют! Кровавый спорт, американская доктрина и водоворот тупости - Хантер С. Томпсон

Впервые я встретил Хантера в октябре 1973 года на Калифорния-стрит, в особняке Янна Уэннера, основателя журнала Rolling Stone, куда меня только что взяли в качестве заведующего редакции. Янн сразу сказал, что мы с Хантером обязательно сойдемся на почве любви к спорту. (Это было последнее точное предсказание Янна.) Когда я вошел в гостиную, Хантер как раз смотрел воскресный вечерний футбол. «Баффало Биллс» играли против «Питтсбург Стилерз». За 15 минут мы на пару изобрели новую азартную игру: Хантеру отводились левая сторона экрана, светлые футболки, форма с четными номерами и все белые игроки. Мне, соответственно, достались правая сторона, темные футболки, нечетные номера и все чернокожие парни. Мы суммировали очки, набранные каждой из наших «команд», а проигравший должен был купить победителю бутылку виски Wild Turkey, которое в тот день было у Хантера в фаворитах.

Случилось то, чего мы не предвидели: решающие очки, которые должны были определить итог нашего противостояния, набрал Франко Харрис. И, разумеется, возник вопрос, к какой команде отнести этого парня, родившегося в смешанном браке. Тут в комнату вошел Джордж Плимптон, всемирно известный спортивный журналист («Бумажный лев»^[1]), интеллектуал с дипломом Гарварда и тонкий дипломат. Мы с Хантером сразу решили: кто как не он сумеет разрешить наш спор! Сказано — сделано. Мы изложили суть проблемы, и Джордж, как это умеет только он, растекся мыслию по древу: в его речи были упомянуты и Гиппократ, и Верховный суд, и рецессивные гены. Хантер слушал его очень внимательно и с некоторым даже изумлением ровно до тех пор, пока Джордж не объявил его проигравшим. Тогда Хантер в ярости вскочил, залпом ополовинил бутылку хозяйского Wild Turkey, схватил ключи от белого «мерседеса» — тоже уэннеровского, — и через секунду мы увидели его вылетающим с подъездной дорожки. Он давил на педаль газа, размахивал, высунув руку из окна, бутылкой виски и во все горло вопил: «Паразиты, ничтожества, крысоеды!»

Почему же Хантер и спорт неотделимы друг от друга? Да потому что он предпочитает не сдерживать себя, когда обстоятельства складываются против него.

Доктор Хантер «Спорт» Томпсон. Так мне удалось познакомиться с королем гонзо. Азартный игрок, спортсмен, стратег, ярый приверженец команд, на которые он ставит и выигрывает. Хантер? Спорт? Почему?

Да потому что спорт сносит ему крышу. Фирменное «Хо-хо!», глумливая улыбка и культ озорства — вот те черты литературного героя Хантера, что так органично сочетаются со спортом.

Потому что конечная цель Хантера в том, чтобы его окрестили премьер-министром веселухи, а спорт — это его автострада гордости.

Потому что Хантер любит анархию, превосходство, силу, богатство, преемственность, реванши и провалы. Перепады настроения — основа жизненного стиля гонзо.

Потому что спорт полон бунтарей и хулиганов, лучших друзей Хантера.

Потому что Хантер генетически предрасположен к неопределенности, приключениям, авантюрам и риску.

И, наконец, потому, что спорт для Хантера — неиссякаемый источник высшего наслаждения.

В самом конце 1978 года Хантер приехал в Вашингтон и пригласил меня на воскресное футбольное пиршество в его номер в отеле Hyatt Regency. Еще до начала матча он как радушный хозяин стал заказывать еду и напитки в номер. «Я хотел бы пять виски Chivas Regal, три упаковки по шесть штук Haineken, полдюжины «кровавых Мэри» и все шоколадное, что есть в меню». Я был его единственным гостем и сообщил хозяину, что сижу на диете, поэтому сладости и алкоголь — не для меня. Час спустя два официанта доставили заказ. Выражение лиц у них было такое, что их стоило бы заснять на камеру для истории. На подносе стояли ваза с шоколадным мороженым и блюдо шоколадных пирожных, лежали немецкий шоколадный торт, полдюжины шоколадных кексов, один шоколадный пломбир, два шоколадных пирога и целый набор других сладостей, включая необходимый после приема пищи десерт в виде шоколадных конфет. Вот теперь Хантер был готов к футбольному матчу.

Обычно он смотрел спортивные состязания, сидя на высоком вращающемся стуле на кухне ранчо «Сова» рядом с обитым кожей холодильником. Это был его командный пункт. Не сходя с места, Хантер переключал спутниковые каналы, отвечал на телефонные звонки и отдавал распоряжения домашним. Кроме того, он регулярно выдавал яркие эпитеты по поводу происходящего на телеэкрана и всю ночь поглощал всевозможную еду.

Но на что действительно стоило посмотреть, так это на то, как он беседовал — с присутствующими здесь же или по телефону. Это был нескончаемый, непрерывно бурлящий поток, перескакивающий со спорта на политику и с политики на спорт. От него буквально взрывался мозг.

Вот приступ бешенства — реакция на пресс-конференцию в Дубае и на неудачный бросок из-под кольца.

Страсть — доводы в пользу Джона Керри и проклятия в адрес Эла Дэвиса^[2].

Краткая передышка — информация о политических и экологических проблемах Вуди Крик и срочная новость о травме колена, полученной Шаком^[3] перед решающей игрой.

Страшный суд — действия бен Ладена и предчувствие очередной договорной игры (вспомните договорные матчи с баскетбольной командой «Бостон колледж», которые устраивала мафия).