Скиппи умирает - Пол Мюррей

По слухам, разверзаются могилы

И мертвые встают и ходят, а грядущее

Становится утробой и являет нерожденных.

И знаменья подобные не диво:

То турбильоны, что творятся мощной тягой

Во Времени, и лезвием ее ума

Пронзают вечно вялую стихию.

Никто так до конца и не понял, о чем это (“Что такое ‘турбильон’?”), и Рупрехт сказал, что это не имеет непосредственного отношения к стоящей перед ними задаче; но с той минуты каждый из них мысленно видит саму Богиню — заточенную там, внизу, под половицами и под каменной кладкой, погребенную под столетиями принудительного неверия, где-то под соседней, “сестринской” школой; и каждый ощущает это будто извне идущее нетерпение — словно что-то дергает, теребит их за рукав…

Потом, когда остается пять минут до времени “Ч”, где-то у двери раздается стон. Все поворачиваются и видят, что Деннис с несчастным видом прислонился к дверному косяку.

— Не знаю, что со мной, — хрипло произносит он. — Еще минуту назад все было прекрасно, а сейчас мне вдруг стало очень плохо.

— Что значит “плохо”?

— Не знаю… Какое-то покалывание… Будто ток включили… Не могу объяснить.

— Ну и ну! — возбужденно говорит Джефф, обращаясь к остальным. — Похоже, это на него опять радиация нападала!

— Нет-нет, — отмахивается Деннис. — Хотя… Вот как только ты об этом сказал — да, пожалуй, симптомы те же самые!

— А ты сможешь пойти на задание? — интересуется Рупрехт.

— Да, разумеется, — отвечает Деннис и тут же бессильно падает на пол.

— Что будем делать? — спрашивает Джефф после того, как они относят и кладут Денниса на кровать.

— Нужно вызвать медсестру, — говорит Найелл.

— Никаких медсестер, — сурово возражает Рупрехт. — Они любят задавать разные вопросы.

— Но Рупрехт! Ему же плохо.

— Мы не можем рисковать нашей миссией. Только не сейчас.

— Может, ты вместо него пойдешь? — предлагает Джефф Найеллу.

— У меня урок фортепьяно, — трусливо мямлит Найелл.

— А ты, Виктор?

— Нет уж, — отвечает Виктор. — Я не собираюсь вылететь из школы.

— Похоже, нам все придется отложить до завтрашнего вечера, — говорит Марио Рупрехту.

— Мы не можем ждать до завтра! — сквозь стиснутые зубы отвечает Рупрехт. — Сегодня заканчивается пик излучения Лебедя X-3! Мы должны это сделать сегодня!

Но кондор не может лететь с одним крылом — это всем известно. Успех операции под большим вопросом, и надо сказать, что реакция капитана команды на случившийся кризис оставляет желать лучшего: он носится по комнате, как буйный великан-карапуз, и пинает корзину для бумаг, тапочки и прочее — все, что только попадается ему под ноги, а остальные члены команды жалобно понурили головы, почти как смиренные сборщики бананов, попавшие под тропический ливень. А потом в дело вмешивается судьба в лице соседа по комнате Марио Одиссея Антопопополуса — он заходит, чтобы одолжить противогрибковый крем.

Его пытливо изучают пять пар глаз.

— Ну, не знаю, может, это и не грибок, — говорит Одиссей. — Может, это реакция на синтетику.

Ему в быстром темпе разъясняют ситуацию. В итоге не совсем ясно, хорошо ли Одиссей представляет себе, во что ввязывается, но после того как он много месяцев подряд выслушивал фантазии Марио на эту тему, ему и самому не терпится своими глазами поглядеть на Сент-Бриджид изнутри. Кондор снова парит! Кроме того, у Одиссея имеется целый гардероб черной фехтовальной одежды, изготовленной на заказ для всяких секретных операций, и он предлагает команде воспользоваться ею для маскировки.

Когда на школьных часах бьет семь — а Джефф Спроук отправляется вперед отвлекать и задерживать охрану, — остальные трое толкутся в дверях, синхронизируя свои телефоны, напоминая в этих сумрачных нарядах не столько кондоров, сколько беглые знаки пунктуации: две скобки и одну раскормленную точку.

— Пока, Виктор! Пока, Найелл! Мы пришлем вам открытку из другого измерения!

И с этими словами они выбегают за дверь, сбегают внизу по лестнице — навстречу истории.

Через пять минут (в то самое время, когда Скиппи садится ужинать с семьей Лори) они уже сидят верхом на стене, огораживающей территорию женской школы. Откуда-то из темноты слышно мотив песни из “Баннингтон-Виллидж”: Джефф бредет вместе с сент-бриджидским сторожем по листьям щавеля. А прямо под забором, внимательно глядя на них и виляя коротеньким хвостом — решительно и предостерегающе, — стоит маленький коричнево-белый бигль.

— Может, он просто хочет поиграть? — предполагает Одиссей.

— Ага! — хмыкает Марио.

Из темноты блестят собачьи глаза, а из улыбающейся зубастой пасти высовывается длинный язык.

— На прогалине в лесу, — доносится откуда-то негромкий голос Джеффа Спроука, — где все дышит волшебством…

Щеки им холодит ветер с бисеринками дождя.

— Вот это план, — саркастически замечает Марио в ответ на постыдное молчание Рупрехта. — Сразу видно — работа выдающегося мыслителя.

Выясняется, что на этом начальном этапе миссии капитан команды и научный руководитель “Операции ‘Кондор’” умудрился съесть галеты, предназначенные для обезвреживания Кусаки.

— Вот идет Уильям Баннингтон, — взволнованным голосом поет Джефф, — со своим другом Совой. Он — мэр…

— Собачьи галеты! Ты составил весь этот сложный план, со всеми этими сигналами и знаками, а потом, значит, не успели мы даже начать, как ты уже сожрал эти собачьи галеты!

— Я просто не мог себя пересилить, — жалобно говорит Рупрехт. — Когда я нервничаю, на меня нападает голод.

— Но это же были собачьи галеты!

— Ну не можем же мы тут вечно теперь торчать, — говорит Одиссей.

— Я не собираюсь туда прыгать, чтобы мне отгрызли мои семейные украшения, — заявляет Марио, а потом чешет ухо. — Чертова синтетика, я от нее весь чешусь!

— Баннингтон-Виллидж, — поет все торопливее Джефф, — где белки варят ореховый суп…

— Слушай, пацан, чего ты все время орешь как полоумный? — доносится грубый голос сторожа Броуди.

— Это помогает мне сосредоточиться, — слышен ответ Джеффа. — Когда я что-то ищу, я всегда пою.

— Да ты хоть уверен, что твой мяч сюда залетел?

— Думаю, да, — отвечает Джефф.

Собака под забором устраивается поудобнее.

— Может, нам просто отказаться от своей миссии? — говорит Марио.

— Ни за что! — решительно доносится слева.

— Ну а что нам тогда делать? Просто торчать тут всю ночь напролет?

Рупрехт не отвечает.