Эдгар По. Сгоревшая жизнь. Биография - Питер Акройд

Это одно из первых определений «искусства ради искусства», которое благодаря По оказало глубочайшее влияние на французскую поэзию XIX столетия; вывод же о музыкальном воздействии поэзии предвосхитил подобные же воззрения Уолтера Патера,[13]высказанные последним через сорок шесть лет.

Так как в Нью-Йорке молодой поэт остался без поддержки, в мае он отправился обратно к балтиморским родственникам. Жизнь на Меканикс-роу показалась ему все такой же бедной и беспорядочной, как прежде, однако положение еще усугубляла чахотка брата. Семейная болезнь. По разделил угловую мансардную комнату с несчастным, который и умер в этой комнате в августе того же года. Генри По подорвал свое здоровье «злоупотреблением спиртными напитками» и скончался в возрасте двадцати четырех лет. В письме, написанном двумя годами раньше, По признавался, что «нет ничего крепче братских уз — и суть не в том, что братья любят друг друга, а в том, что они любят одну и ту же мать». Со смертью Генри вновь умерла Элиза По.

Его тетя Мария Клемм — личность неоднозначная, единственный человек, пытавшийся поддержать семью в этот тяжелый период. Она была экономной хозяйкой, умела шить и штопать, была искусной кулинаркой, то есть являлась «опорой» семьи, которая приняла По, сделавшегося ее неотъемлемой частью. Всю оставшуюся жизнь По полностью и во всех затруднительных случаях полагался на Марию Клемм. За что она неизбежно расплачивалась репутацией то ли попрошайки, то ли прихлебательницы. Ей был сорок один год, когда в их семье объявился По, ее отличали мужеподобность, высокий лоб и твердый подбородок. И по некой неизвестной причине Мария получила прозвище Распустеха.

Вирджинии, дочери Марии Клемм, исполнилось девять лет, когда По вернулся в Балтимор. Он звал ее Сисси — сестренка. Она была еще совсем дитя, куколка с очень бледным лицом, маленькая, пухленькая, с большими глазами и черными, как вороново крыло, волосами, которые приворожили По.

Даже когда она стала его женой, он продолжал звать ее Сисси.

В первые месяцы своего пребывания в Балтиморе молодой По попытался устроиться учителем в местную школу, однако его не взяли. Тогда он решился использовать последнее, на что был способен, — зарабатывать деньги своим пером. Начал писать рассказы и даже, возможно, репортерствовал в провинциальных газетах. Тем не менее он оставался нищим. В ноябре По написал Аллану о том, что «одиннадцать дней провел в тюрьме за долг, о котором понятия не имел», и просил денег. Две недели спустя Мария Клемм повторила его просьбу, написав еще одно письмо, в котором утверждала, что «он в ужасном положении из-за вашего нежелания ему помочь». Однако никакими свидетельствами об аресте или задержании По в то время мы не располагаем. Если все это было уловкой, чтобы выманить деньги у Аллана, тогда совершенно ясно, что миссис Клемм пользовалась полным доверием По. В конце года он написал еще два письма бывшему опекуну. В первом он утверждал, что «из-за болезни и неудач в нем не осталось ни капли гордости». «Я признаю, что несчастен и недостоин вашего внимания, однако не оставляйте меня умирать, не подав мне хотя бы надежду на вашу помощь». Две недели спустя он опять написал Аллану, умоляя о помощи: «Во имя любви, которую вы питали ко мне, когда я сидел у вас на коленях и звал вас отцом».

В начале следующего года По получил от своего опекуна запоздалый подарок в двадцать долларов. Возможно, это спасло его от голода. До нас дошли сведения, что летом По ездил в Ричмонд, то ли чтобы взглянуть в глаза Аллану, то ли чтобы заслужить его расположение. Однако прямых доказательств этому у нас нет.

В январе 1832 года журнал «Сэтердей курьер» в Филадельфии отличился тем, что первым опубликовал рассказ По «Метценгерштейн», выдержанный в духе немецкой страшной сказки. В том же году и в том же журнале были напечатаны еще четыре рассказа Эдгара А. По. «Герцог де л’Омлет», «На стенах иерусалимских», «Без дыхания», «Проигранная сделка». Хотя эти рассказы относятся к литературе ужаса и сверхъестественного, в них сильны сатирическая и пародийная стороны. По читал такие журналы, как «Блэквудс мэгэзин», и быстро научился писать то, что было «гвоздем сезона». Однако это не шло ни в какое сравнение с серьезной работой над стихами. Рассказами он зарабатывал на жизнь, и его ироническое презрение отчасти чувствуется в этих мастерских, но все же несерьезных упражнениях в жанре, от которого мурашки бегают по коже. При этом настоящее признание он обрел в мансарде на Меканикс-роу.

Как пример возьмем рассказ «Метценгерштейн». Это вдохновенная захватывающая и в то же время точно просчитанная история кошмара, сюжет которой разворачивается в Венгрии. Речь идет о молодом бароне Метценгерштейне, который, одного за другим потеряв обоих родителей, получает огромное наследство; казалось бы, чего еще можно желать? Однако в беспутной жизни барона проглядывает «нездоровая меланхолия» и первые признаки наследственной болезни. Барон сжигает конюшню своего врага, а потом конь, вытканный на ковре в его комнате, внезапно оживает, «скаля ужасные, как у мертвеца, зубы». В итоге барон скачет на этом коне к своей гибели. Все это красочно и даже увлекательно, но, конечно же, не рассчитано на то, чтобы восприниматься всерьез. Основной целью По было, по-видимому, напугать и удивить довольно многочисленную аудиторию легковерных читателей. Указанной особенности предстояло стать главным парадоксом всего творчества Эдгара А. По.

Жизнь, которую По вел в Балтиморе, относительно неплохо документирована. Он посещал Балтиморскую библиотеку, где продолжал то, что называется самообразованием, а также довольно часто бывал в книжном магазине на Калверт-стрит и в ресторане на Пратт-стрит, где подавали устриц. Он ухаживал за молодой дамой Мэри Деверо, которая жила по соседству и оставила короткое описание своего молодого поклонника. По «не любил пустой болтовни. Не любил темнокожих людей… у него был вспыльчивый, несдержанный нрав, он был очень ревнив и имел сильные чувства, которые не мог контролировать. В его природе не было гармонии, так как он казался слишком умным. По насмехался надо всем, что свято, и никогда не молился в церкви… Часто он говорил, что его существование овеяно некой тайной, которую он не в силах разгадать». Наивная, однако весьма правдоподобная характеристика. Когда они гуляли по городу и по ближайшим холмам, По читал ей Бернса. «Единственное, что мне не нравилось в нем, — добавляет Мэри Деверо, — так это то, как высоко он задирал нос. Он был слишком гордым и свысока смотрел на моего дядю, потому что ему претил дядин бизнес».

Вспыльчивость и несдержанность По ясно проявилась в одной из рассказанных Деверо историй. Она повествует, как однажды, поссорившись с возлюбленным, отправилась к себе домой. По последовал за ней и властно потребовал от ее матери, чтобы та пропустила его к Мэри. В другой раз он якобы «стегнул плетью» ее дядю за то, что тот обидел его, послав «резкое» письмо. Все это вполне согласуется с будущим поведением По, которое бывало даже эксцентричнее. Более объективные сведения дошли до нас через балтиморского современника По. У писателя была «на редкость хорошая фигура, и держался он очень прямо, словно был приучен к этому. Одевался в черное, обычно весьма потрепанный сюртук застегивал до самого горла, повязанного черным шейным платком». Черное он носил всегда, до самой смерти. Это был его цвет.