Бесы пустыни - Ибрагим Аль-Куни

Вождь сдался в плен — так же, как до этого покорился изгнанию. Бубу неизменно продолжал ухаживать за ним, развлекать и занимать его играми с тем, чтобы он позабыл о прошлом, однако, под плотью пепельного цвета продолжал гореть огонь тоски. Иногда он усиливался, и вождь уединялся подальше в песках, отказывался от еды, не разговаривал, а временами тоска ослабевала, и к нему возвращались веселье и задиристость, он снова твердил Бубу: «Аллах тебя погубил!» В такие дни они больше не боролись друг с другом, не схватывались физически, ограничиваясь перепалками словесными. Однажды они вдвоем отправились в Данбабу, где начинались границы песчаной бездны, на противоположной стороне которой вдали проходили границы кочевий их племени. Негры отметили в поведении Бубу больше податливости и гибкости, когда он завел свою игру с вождем в тот вечер:

— Воздыханий южного ветра, когда он пыхтит по всей Сахаре, с лихвой хватит, чтобы высосать до последней капли влаги из плоти всего сущего, что еще ползает на двух ногах, а уж на расправу со всеми земными травами — и подавно. Так чего же ты, шейх наш дорогой, так стремишься, просто неудержимо, вернуться в те края пересохшие? Ты же здесь, на плоскогорье Хамады, чувствуешь, что вершинами этих гор к небесам приподнят, вот он, ветерок морской, до тебя доходит, ты грибочки кушаешь, бобы, лимончики кислые, ароматы цветов испанского дрока вдыхаешь, лежишь себе под сенью лотоса, тишине внимаешь, руку протянешь — до звезд дотянуться можно, вон их сколько на небе ночном безлунном! И после всего этого — на тебе! За посох свой, былой славы, хватаешься и драться со мной лезешь, непременно хочешь в геенну отправиться, тянет тебя! И чего это, ей-богу, в рай тебя надо цепями тащить? И вправду, чего это людей в райские сады надо цепями тащить? Почему человек сражается за то, чтобы из рая бежать, ведь, покинув его, страдать начинает и клясться, воплями и стонами мир наполняет, чтоб ворота ему открыли?..

На это шейх отвечал:

— А чтоб ты знал, во-первых, хотел он выйти из любопытства. Тяжко, видать, сидеть ему было за стенами с завязанными глазами, не зная, что в мире творится. И шайтан с искусом своим мерзким воспользовался этой его слабостью и нашептал ему, через женщину опять же, что рай, мол, тюрьма, а Вау — застенок еще и почище, и счастья человек не ощутит, пока не выберется оттуда и не освободится. И вот предок наш, прародитель, вышел, значит, из Вау — сада райского в поисках свободы. А когда вышел, увидел, заблудился и оказался в пустыне жестокой, пополз назад на четвереньках и давай в запертые врата стучать, пустите, мол, в стены, да только врата эти захлопнулись у него перед носом и — навсегда!

— О господи! — вскричал вскочивший на ноги Бубу. — И ты это вправду думаешь, что вышел он в поисках свободы?

— Да.

— А чего это всевышний властитель счел его бунтарем, коли уж мы договорились, что свобода — цель благородная?

— А как ты его еще обзовешь? Он ведь мятеж поднял против вышней воли, что полагала его в небесной раковине держать без забот, однако, порешил он ту раковину расколоть и наружу выскользнуть, на просторы земные, чтобы все увидеть и познать, и испытан взять на себя это дело, — потому как был он бунтарем, и здесь коренилась его первая ошибка. А понял он это, только когда надумал домой вернуться после вылазки своей разведывательной. Хозяин дома разгневался и ворота у него перед носом запер — пришлось ему, значит, жить в блуждании, поисках и мытарствах, разрываться между небом и землей, плотью и духом, меж Сахарой и Вау!

Бубу пришел в восторг и воскликнул, пораженный:

— Ну, коли так было, значит, исход вовсе не проклятие! Если он вышел в поисках свободы, то, наверное, там, должно быть, ошибка какая-то. Ведь такой поход непременно был и благородным, и мужественным. Разве не так, шейх наш дорогой?

— Не забывай все же, что он — мятежник, — протянул шейх разочарованно. — Он восстал против воли господа, хозяина дома. В этом причина двойственности тоски. Это же есть причина умножения тех, кого в райский сад на цепях ведут. В геенну вторгнутся — сразу наружу бегут, рай себе искать. А если бы они в рай вышли, все одно надумали бы бежать из раковины наружу — выбраться на волю вольную!