Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Оу, как же это получается? Обычно по велению царя убивают преступников, а тут, выходит, можно убить и самого царя?

- Астапыралла, у этого убийцы, видно, сердце как у льва? Кто же решился на такое дело?

- Нет, он не из простых, этот убийца! Я думаю, что если он не из царской семьи, то, по крайней мере, из тех, кто стоял близко к нему. Видимо, из тех, которые мечтают о могуществе и считают: «Чем я хуже царя?» А простому человеку - зачем противостоять царю? Что, других мало, с кем можно бы посчитаться?

- Е, я вам скажу, все равно это оказался бесстрашный батыр!

По лицам сидевших на холме в багровом свете заката разговаривавших кочевников и не видно было, чтобы они сильно переживали смерть царя. Их больше интересовал тот, кто осмелился на такой беспримерный по смелости шаг, и то обстоятельство, что в этом мире можно, оказывается, убить и самого царя, словно зверя подстрелить. Мулла Кишкене покачал головою, с накрученной чалмой, и молвил поучительным тоном:

- В шариате прописано, что всем народам надо заботиться и поклоняться тому, кто является султаном или ханом страны. Приверженцем какой бы веры ни был народ, но царь, поставленный над ним Всевышним, есть царь, и сказать тут больше нечего. То, что произошло, - это прискорбное событие. Недоброе предзнаменование! Народ в царстве теряет всякие нравственные устои! А это придвигает к самым порогам наших очагов неминуемый конец света! - Так закончил свою назидательную речь рыжебородый мулла.

Абай, услышавший последние слова Кишкене-муллы, лишь усмехнулся в сторону и молча поднялся на ноги.

- Там, где большое насилие, всегда возникает и большое злодеяние, дорогой молдеке, - сказал Абай. - Что вы можете предполагать здесь, сидя на горке? Какая сила, какой гнев могли водить рукой человека, который решился стрелять в самого царя? - сказав это, он неторопливо зашагал в сторону аула.

По дороге он сказал Баймагамбету:

- Баке, ты завтра отправляйся в Семипалатинск. Не хочу оставаться в неведении по поводу такой новости. Свезешь мое письмо в город, привезешь ответ, и сам тоже постарайся узнать как можно больше об этом событии.

Письмо Абая было к Михайлову. Из города через три дня Баймагамбет снова привез коржун книг и ответ от Михайлова, а также газету «Областные ведомости», которую выпускала генерал-губернаторская администрация в Семипалатинске. В ответном письме Михайлов написал: «Излагаю события, ссылаясь на официальные сообщения. Первого марта в Петербурге между часом и двумя часами дня в царя, возвращавшегося с прогулки во дворец, стреляли люди, ожидавшие его в засаде. Доставленный в Зимний дворец, царь вскоре умер от полученных ран. Говорят, что некоторые из организаторов покушения схвачены. И это сообщение соответствует истине, ибо об этом своей телеграммой в тот же день - первого марта - сообщил всему народу министр внутренних дел генерал-адъютант граф Лорис-Меликов. Вторым таким сообщением, письмом-циркуляром от министра иностранных дел статс-секретаря Гирца, были оповещены иностранные государства».

Евгений Петрович сообщил и другие, сугубо городские, новости: по приказу краевого генерал-губернатора городской голова Семипалатинска, собрав весь военный гарнизон города, второго марта провел панихиду по умершему царю, затем привел к присяге новому царю Александру Третьему всех, начиная с солдат и младших должностных лиц. В письме Евгений Петрович также сообщал, что сам он уволен со службы без разъяснений, секретным распоряжением. «Вот какие у нас творятся дела, дорогой Ибрагим Кунанбаевич. А не мешало бы вам самому приехать в город и разузнать все на месте, а не через вашего Баймагамбета. Как ни хороша ваша жизнь в Акшокы, но и про город не забывайте!»

Ни одна семипалатинская газета не смогла бы так хорошо осведомить Абая об этих событиях, как письмо Михайлова, газеты были на удивление немногословны по поводу такого трагического события всероссийского значения. А ведь по поводу несравнимо более мелких событий газеты поднимали шумную трескотню, отпускались язвительные насмешки, захлебывались в угрозах. Что случилось с властями? То ли нос себе разбили о камень, то ли просто растерялись, словно их стегнули по глазам плеткой.

Получив письмо, Абай на следующий же день отправился вместе с тем же Баймагамбетом в Семипалатинск - он внял совету Михайлова. В лицо дул легкий свежий ветерок, земля уже хорошо подсохла, степная дорога установилась, грязевые потоки и ямы исчезли. Округлые холмы и длинные увалы, покрытые самой свежей дымчатой зеленью, дышали радостью новой весны. Низкорослая полынь, широчайшие ковры степных тюльпанов, кусты таволги, на которых только что раскрылись почки, покрывали плавно бегущие к горизонту степные взгорья. Попадавшиеся на пути, от Акшокы до Семипалатинска, многочисленные озерки были окаймлены зеленым шелком новых трав.

В путь отправились на тройке саврасых, добротных, хорошо ухоженных заботами Баймагамбета коней. От самого дома и до города он гнал их ровной, размашистой рысью, и такая езда в повозке не утомляла путников. Колеса весело перестукивались на твердой дороге. Подгоняя длинным кнутом лошадей, Баймагамбет продолжал прерванный приездом Асылбая пересказ романа, чтобы Абай выслушал его и поправил бы в тех местах, где он ошибется, или добавил бы то, что он забудет. Но добавить Абаю было нечего, он лишь поражался тому, с какой точностью запоминал его нукер очень сложные, запутанные романные ходы и многочисленные сюжетные околичности.

Баймагамбет «выдавал роман» «Черный век и Марта», героем которого был замечательный джигит Дик. У Дика была своя вера, преследуемая властями. Был у него друг и единоверец, отважный великан - батыр по имени Красная Борода. Имело место коварное соглядатайство и жестокость палачей инквизиции, порождения Черного века. А отважная девушка, хитроумная Марта, являлась с самого начала как ненавистница инквизиции и всего Черного века - она сторонница Дика, спасающая его от инквизиции. Ибо кровавый суд города Лейден преследует Дика и Красную Бороду, желая расправиться с ними, и в этом суде инквизиторов сидят совершенно безжалостные служители той религии, которая именем Бога отправляет на мучительную смерть немало народу, подвергает ни в чем не повинных людей неслыханным пыткам. В романе имелось много туманных, чистых грез, много молодой пылкой любви, непорочной и прекрасной, как игра лунного света на поверхности ночных вод. И была