Лицей послушных жен - Ирэн Роздобудько

Она перевела дух.

Я молчал.

Она продолжала:

– Кстати, это мы, наш лицей, поставляет девушек для всяких реалити-шоу типа «Я буду женой миллионера!». А все думают, что это – медсестры с периферии, бухгалтерши или студентки юридических факультетов. Ха! Только наши курсантки – с прекрасным воспитанием, красотой, навыками – имеют выгоду от своих умений в виде материального обеспечения! Это они строят себе мраморные колонны в гостиных, выписывают из Австралии ковры из шкуры зебры или пони.

– Но они же откровенно глупые… – пробормотал я, вспоминая, как однажды, щелкая пультом, попал на подобную передачу.

– Для таких, как вы! – парировала Мадам. – А для наших клиентов – то, что нужно! И они совсем не глупые, юноша! Просто они умеют все, что нужно для того, чтобы быть женами миллионеров. А им много не надо, у них нет времени думать о выборе. О них заботимся мы, наш лицей. А отступницы, как ваша Пат, всю жизнь барахтаются в дискомфорте и не могут ничего изменить. Тряпки. Человеческий хлам, погубленная красота. И вы, вы, мужчины, именно так и относитесь к ним. Как потребители. Но со своей стороны – ничего не можете им предложить. Ничего достойного их красоты и воспитания. Замкнутый круг…

– Неправда… – тихо сказал я.

– Правда.

Пауза…

Она даже отважилась налить себе шампанского и победно выпила его до дна.

Я думал о сказанном, вспоминая просьбу своего товарища Барса, мечтавшего иметь «ретривера», который будет служить ему такому, какой он есть. Неужели в этом есть смысл?

– Вы считаете меня чуть ли не врагом, – уже намного спокойнее продолжала Мадам, – вы ошибаетесь. Сильно ошибаетесь. Когда-то и я считала, что в отношениях все должно быть иначе: выбор по желанию, работа – по призванию, дети – от любви, путь – вместе. Пока… В конце концов, это вас не касается! – прервала она свою тираду и добавила, наливая себе второй бокал: – Мы дарим им возможность абсолютного счастья. А отбракованный материал – не наша забота.

Я опустил револьвер.

Грусть и отчаяние душили меня.

– Можно ли как-то получить этот, как вы говорите, «отбракованный материал»? – спросил я ее.

– Пат? Зачем?

– Это вас не касается, – ответил я.

– Конечно, юноша, мне все равно, что происходит с отщепенками, – кивнула она, свернув свои губы в презрительную трубочку. – Но поймите, вы окажете и себе и девушке медвежью услугу. Ведь через несколько лет вы сами выгоните ее, измучившись вопросом, реально ли ее отношение к вам, или это только навыки ЛПЖ. Такими вопросами не мучатся только наши клиенты – сознательные люди новой формации…

– …один из которых вправляет сейчас свою вывихнутую челюсть в больнице, – пробормотал я, услышав о людях «новой формации».

– Простите? – не поняла она.

– Ничего, это я так, – успокоил я ее. – Итак, когда я смогу забрать Полину?

– Только после карантина и общего собрания, – ответила она, чувствуя, что выиграла. – Когда это все произойдет, наверняка не могу сказать. И очень вас прошу: не настаивайте и не думайте незаконно нарушать границы нашего заведения! Иначе нам придется вызывать правоохранительные органы, вас арестуют и ваша Пат достанется другому. Когда она пройдет все процедуры, я вам позвоню! Заберете ее – и разойдемся с миром. Собственно, что я предлагаю сделать и сейчас. Я никому не скажу о вашем визите. И вы со своей стороны постарайтесь, чтобы он остался нашей тайной.

Она отлично умела улавливать настроение других. Мой воинственный дух исчез. Я сидел перед ней как ученик, думая о судьбе Пат.

– Еще один вопрос, – попросил я.

Она раскованным жестом человека, который наконец стал хозяином своего положения, зажгла очередную сигарету и нетерпеливо кивнула.

– Как обезвредить этот вирус?

Она захохотала, показывая мне не только содержимое своего широкого рта с безупречными фарфоровыми зубами, но и гортанный язычок в глубине горла.

– Для этого нужно обезвредить полмира!

Я поднялся.

Пошел по дорожке из белого гравия к выходу. Гравий скрежетал под моими подошвами, как будто я шел по костям.

А может быть, я и вправду крушил нежные скелеты своих надежд…

Кажется, Мадам еще несколько секунд смеялась мне вслед. Звякнуло стекло, зашипела жидкость. Я обернулся. Мадам налила себе еще один бокальчик брюта.

Мне захотелось сказать что-то важное. Но ни одно слово, даже грубое, не могло выразить всей меры моего отчаяния. Увидев, что я обернулся, Мадам подняла вверх руку с бокалом шампанского и кивнула мне.

Я как можно ласковее улыбнулся ей в ответ, мысленно произнося слово, которое любят употреблять строители, когда на их ногу падает кирпич.

* * *

Я ездил к Мадам своим ходом, чтобы не перепугать жителей элитного поселка ревом своего «харлея». И поэтому возвращался через весь город на общественном транспорте.

Мои уши превратились в локаторы, и в них, как ни прискорбно, лились потоки монологов или диалогов тех, кого мадам назвала «инфицированными методом цепной реакции». Раньше я бы никогда о таком не думал и не замечал, а теперь весь человеческий театр раскрыл передо мной свои потрепанные шатры. В каждом разворачивалась своя драма или комедия. И, прислушиваясь к импровизированным интермедиям, я съеживался от простоты и глупости такого народного театра, сгорал от стыда за эту глупость и простоту, пытался отыскать аргументы в защиту этих жалких представлений. И вообще в защиту – и не меньше! – существования человечества в том виде, какой оно имело вот здесь, в отдельно взятом транспортном средстве марки «Богдан».

– Друзья называют меня персиком, – довольно громко мурлыкал в ухо девушке здоровенный пупс в бейсболке.

– Как романтично, – сказала она.

– У тебя были отношения? – в лоб спросил он.

– Были. Три года. Но сейчас я свободна.

– Ты готова взять гармонию на себя?

Я отвернулся и отключил слух. Мне стало скучно и грустно от всего, что я видел и слышал. Все было тупым, простецким, житейским, лишенным удивления, свежести, запрограммированным на беспросветную будничность и в конце концов логический конец.

А нет ли такой же логики во всем нашем нынешнем существовании? Не заслуживаем ли мы все то, что имеем?

Этих людей «новой формации» с двумя извилинами в мозгу, но «при деньгах». Таких девушек и женщин, тело и разум которых пропитаны жаждой богатства. Правителей с искаженными лицами, словно они только что вышли из зеркал комнаты смеха. Да, к сожалению, большинство заслуживает этого. И никуда не денешься. Плохо и обидно только то, что оно, это неприхотливое большинство, тянет за собой – в пропасть невежества и обыденности других. Ведь это оно, то самое большинство, диктует спрос и получает на него соблазнительные предложения. И никак не нажрется тупым масскультом, от которого в мозгу выпрямляется единственная более-менее закрученная извилина.