Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон

— Толик, одевайся, пойдем на прогулку, — сказала ему воспитательница Катя.

— Не хочу на прогулку! — заплакал мальчик. — Я лучше убегу…

Катя силой натянула на него пальтишко. Полицай взял Толю за руку.

— Я все равно убегу!

Не убежал. Да и куда он мог убежать? Никто не сказал доброго слова уводимому на погибель семилетнему мальчонке. Промолчала и Тамара.

Все дети, в чьих личных делах были указаны еврейские родственники, пошли под фашистский топор. Не уцелел никто. Но Тамару не тронули: записка, написанная торопливой рукой Васильева, оказалась надежной защитой.

В труде и страхе тянулись Тамарины дни, складывались в месяцы. Мало-помалу она научилась отличать людей от волков в человеческом обличье. Добрых женщин в детдоме было немного, и почти все они принадлежали к общине евангелистов. Так, евангелистками были Агриппина Анисимовна и ее старшая дочь Нина, ровесница Тамары. Иногда Тамара бывала в их доме.

Тетя Груня, простая сорокалетняя женщина, относилась к девочке с материнским теплом. Это началось еще со времен карантина, когда Агриппина Анисимовна приносила Тамаре чай и, присев на край кровати, утешала и ободряла девочку. Муж тети Груни был в Красной армии, она старалась выжить с тремя детьми.

В те дни начали хватать молодежь и отправлять на принудительные работы в Германию. Опасаясь за Нину, тетя Груня пристроила ее в детдом на должность портнихи. Две Нины сдружились, и вскоре Тамара уже читала Новый Завет вместе со своей мнимой тезкой. Удачное миссионерство считалось в секте большой добродетелью.

Осенью сорок второго Тамара впервые попала на одно из молитвенных собраний. Обычно они проходили по воскресеньям, средам и субботам. Был вечер. В комнате горела керосиновая лампа. Собрание продолжалось примерно два часа. Сначала произнес проповедь пресвитер, глава общины. Затем все опустились на колени и один за другим читали молитвы. После этого верующие расселись по скамьям и выслушали несколько поучений, подготовленных разными членами секты. После каждого выступления люди хором пели печальные гимны. Закончили заключительным словом пресвитера и коленопреклоненной молитвой.

Тамара видела в собравшихся простых и добрых людей, чьи речи были полны милосердия и утешения. Там она впервые за долгое время ощутила себя равной среди равных, без деления на хищников и жертвы. Она продолжила ходить на собрания, и со временем община превратилась для нее в убежище от страшного мира. Она пока еще не очень понимала смысла проповедей, зато песни и гимны согревали ей душу. В детдоме она забывала себя в тяжелой работе, а все остальное время ходила опустив голову и остерегалась произнести лишнее слово, сделать лишнее движение. Лишь на собраниях евангелистов Тамара позволяла себе немного расслабиться, ощутить на себе чье-то внимание, чью-то симпатию. По воскресеньям после собраний ее обычно приглашали к себе на обед разные члены общины.

Тем временем в Ромны пришла осень, грязь покрывала улицы и дворы. Башмаки Тамары совсем прохудились, ноги были постоянно мокрыми. В детдом присылали кое-что из одежды убитых евреев, но обуви всегда недоставало. Однажды, придя на собрание, она получила неожиданный подарок: новые сапоги. Выяснилось, что члены секты собрали для нее деньги на покупку обуви.

Это не только избавило девочку от постоянных простуд, но и согрело душу. И Тамара начала задумываться о том, что раньше показалось бы ей невозможным.

В доме своего деда, бывшего общинного резника Хаима-Якова Фейгина, Тамара получила некоторое представление о духе еврейства, о его славном прошлом и угасающем настоящем. Несколько раз посещала она и штибл: бабушка Песя водила ее туда по праздникам и субботам. Честно говоря, Тамаре, пионерке и ученице советской школы, не очень-то нравились эти визиты. Зато она любила народные еврейские песни. Кухня бабушки Песи была кошерной, по субботам в доме зажигались свечи. Надо признать, что и от праздников Тамара получала немалое удовольствие. Арбузы и виноград на еврейский Новый год, куриные пупки в канун Судного дня, ханукальные оладьи и пончики, сухофрукты Ту-би-Швата^[73], печенье из мацы в Песах, молочное празднество Швуэса… Питание в детдоме было скудным, и Тамара с тоской вспоминала еду, которую готовила бабушка Песя.

Но все это принадлежало прошлому. Девочка своими глазами видела поражение Бога Израиля. Он не смог противостоять силам зла, оказался слаб и беззащитен. Зато Бог евангелистов не оставил своих в беде.

Нет-нет, Тамара Фейгина, она же Нина Макарова, начисто утратила уважение к Богу евреев. Даже в обычное время она отличалась способностью прекрасно приспосабливаться к чужому окружению; в годину несчастий ценность этого умения возросла семикратно. Мало-помалу в голове Тамары созрело решение присоединиться к общине евангелистов. Для крещения требовалось сначала пройти процедуру публичного посвящения, а также проверку молитвой и проповедью. Лишь тогда она будет считаться дочерью Духа Святого.

Каждый раз, когда с членом общины происходила какая-нибудь неприятность, там объявлялся всеобщий пост, продолжавшийся от полусуток до двух дней. По завершении поста евангелисты устраивали церемонию преломления хлеба. Буханка разрезалась на маленькие кусочки, и каждый евангелист вкушал символ тела Христова. В один из таких дней Тамара и решила совершить свою первую христианскую молитву.

И вот собрание. Заканчивается первая очередь молитв, начинаются толкования и песнопения, а Тамара все сомневается, не может решиться. Неужели она и в самом деле не родилась от Святого Духа? Ведь девочка уже искренне уверовала в то, что есть милостивый Бог, верховный Судия, указующий праведный путь страдающему человечеству. После заключительной проповеди Тамара собралась с духом и взволнованным голосом произнесла свою первую молитву. О чем именно она молилась? Больше всего на свете девочка мечтала увидеть свою маму-еврейку, но об этом нельзя было говорить вслух даже среди евангелистов. Поэтому молитва Тамары была иносказательной. Она просила Небесного Отца, чтобы исполнил ее заветное желание, чтобы вернул в мир добро и чтобы даровал людям Свою милость.

Лиха беда начало. С тех пор Тамара часто молилась на собраниях евангелистов, а вскоре отважилась и на первое толкование. В молельном доме она нашла несколько брошюр «Христианина» — официального издания евангелистов. На их обложках был изображен Иисус, который проповедовал, стоя в рыбацкой лодке. Ученики слушали с берега, невдалеке играли на траве дети, задумчиво клонились к воде деревья.

Брошюры содержали наивные песни, простые толкования историй Ветхого и Нового Заветов. Тамара использовала их для своих молитв и выступлений.

Она еще больше повзрослела, выросла грудь, голос изменился, из него пропала детская интонация, появились глубина и чувство. Братья и сестры любили слушать ее толкования. Часто Тамара читала заученные наизусть отрывки из «Христианина».