Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

Я уже неделю тому назад сговорилась с Валентиной Дмитриевной Грондейс491, чтобы она завезла тебе посылочку. Сегодня иду к ней. Условились так: я принесу ей все, что у меня имеется, а она скажет, что может взять. Она очень мила и тебе берет охотно. Рада этому случаю несказанно. Ваня, как ножом режет сердце мысль, что ты в трудностях [сущий] дарил мне такие безумные подарки… Не могу думать об этом. Зачем? Я знаю твое сердце… Какая дикая жизнь: писатель твоего масштаба стоит и дрогнет в молочной очереди! Господи, Господи!

Очень хочу во Францию. Все сделаю, чтобы приехать. Это теперь не утопично. С моей почкой могу поехать в Виши, тем более что германские курорты недосягаемы. Я походила бы за тобой, а ты бы только сам себя знал, и никаких очередей и печек. Милый мой Ванечка, не говори об «уходах», — ты знаешь, как это мне больно… Голубчик ты мой родимый! Сегодня в 3 часа еду во дворец Суздейк для передачи подарка принцессе Юлиане492 и ее детям. Я писала тебе, что в день капитуляции Голландии493, май 1940 г., у меня остались 2 апельсина (еще из свободной страны). Я символически посадила зерна их со словами: коли вырастет, — все придет в норму и не погибнем. Выросло деревцо. Династия Голландии ведь «Ораны»494 или Оранье. Я написала целую историю, (кратко) от руки в альбом о всем том, что происходило вокруг этого деревца, иллюстрировав акварелями. Это была адская работа. Удалось хорошо. Вчера сняла на 20 гульденов копий с альбома. Деревцо «украшает» лучший цветочник. Сегодня иду, т. к. получила от секретарши уведомление, что подарок благосклонно будет принят. Ты осудишь? Это не подлизывание, а «ледокол»… мне это нужно. Мне нужно для косного окружения голландского пробить себе путь к занятию «картинками» и «писанием». Иначе — «блажь Ольги». Королевский дом — святыня для Бредиусов-старших. Если там одобрили, то святотатство не заниматься «талантом». Очень красиво вышло… Мне стыдно было рассказать об этом Dr. Klinkenbergh’y например, — боялась, что тоже за подлизывание сочтет. А он расстрогался, увидев все и сам, несмотря на занятость дикую свою везет меня в Суздейк. Я, говорит, счастлив помочь в этом деле. Он не ярый «дворопоклонник».

Все в восторге от акварелей. Я, зазнавшейся и на нас, русских, как на «дерьмо» (прости слово) смотрящей, молодежи, тоже рада заткнуть критиканский рот. Жаль, что ты не увидишь. В следующем письме все опишу подробно. Я изустала, — гость-свекор больной, и до этого все время народ, и хозяйство, и эта работа. Свекор 100 гульденов дал на издержки с деревцом и готов мне квартиру для занятий снять. Вот видишь? Оля не глупая. Целую, родной мой. Пиши, умоляю тебя. О посылочке я уже писала. Целую тебя за нее. Может мне кое-что из нее тебе послать?

[На полях: ] Я получаю из Америки от золовки тоже. Не шли мне ничего. Обнимаю тебя, солнышко. Твоя Оля

Рада, что И. А. так хорош к тебе. Он сильно постарел, судя по словам Doctor’a.

111

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

30. ХII.45

Мой родной Ванёчек, солнышко ласковое, голубочек мой милый, скоро и наше Рождество Христово. Хочу, чтобы ты встретил этот светлый день радостно, бодрым и здоровым. Поздравляю тебя, мой дорогой, с этим Праздником, молюсь с тобой и за тебя… Хочу в церковь, но наш настоятель (игумен) назначил обедню в 10 ч. утра и на мою просьбу начать в 11 (как всегда прежде и бывало) ответил, что это для гаагчан неудобно. А мы, встав в 5–30 утра, сможем, благодаря неудобному автобусному сообщению с Утрехтом, только к 11 ч. в лучшем случае поспеть. Меня зло взяло на какую-то косность, на это халатное отношение. Ведь мы больше 1 1/2 лет не были в церкви. Им неудобно, а кто спрашивал о том, удобно ли было мне днями возиться с посланными о. Дионисием за едой всю эту зиму? Мы через «не могу» все-таки делали все для них, я лично выматывалась окончательно, т. к. их приезжало (без предупреждения) почти всегда двое на 5–7 дней. А тут-то ведь его прямой долг позаботиться о иногородней пастве. Ибо так же как мы, и другие многие не будут в состоянии поспеть. Ну, довольно. Но нет радости ехать туда, устать до отказа, высунув язык прийти к м.б. запертым дверям церкви. Допустить только, что к поезду опоздаем из-за нашего автобуса. Домой притащимся только вечером… надо все готовить и т. д…. А там, видите ли, гаагские хозяйки заинтересованы пораньше отделаться от церкви, чтобы для себя день устроить подлинней. Я зла. Ты поймешь.

Напиши, солнышко, как ты живешь? Была ли у тебя Грондейс? Удалось ли ей тебе привезти то, что я послать могла? Я наслаждаюсь твоим чудесным вареньем из посылки. Только не посылай ничего больше, и ни-ни с Грондейс!!!! Нашли ли тебе прислугу? Как хотелось бы мне к тебе добраться! Это не так же невозможно. Для Франции (имея курорт Виши в виду), мне нетрудно получить визу и девизы. Швейцария дает визы на 1 мес., я могла бы попросить Dr. Klinkenbergh’a похлопотать для моего здоровья получить тоже визу и попытаться получить девизы. М. б. я смогу устроиться и иначе: в Амстердаме есть одна семьям живущая на средства родных в Цюрихе. Я бы могла им заплатить здесь и жить у их родственников в Цюрихе. Так сказать у «подножия» Ивана Александровича! Сейчас, однако, не могу все взвалить на маму, т. к. она очень страдает от ревматизма. Она работала и работает не меньше моего. Я морально не могу этого допустить — отдыхом своим ее еще больше загонять. Ищу прислугу хорошую — это безнадежно видимо. М. б. удастся иметь для себя комнату для занятий (1–2 дня) в неделю, в доме, только что (25-го дек.) умершего дяди моего мужа495. Тогда я бы начала для себя работать. Там, кажется, есть и топливо. Это не в Утрехте, но в Zeist’e, т. е. рядом с Утрехтом, сообщение очень удобное, — трамвай через 10 минут ходит. Летом дивно — сад большой, терраса и т. п. Хочу заняться всем, что горит, а иногда и жжет в душе. У нас сырость феноменальная: испортился телефон — оказалось, что от сырости — взяли его сушить. Но ничего не сделать. Еще, слава Богу, что тепло пока. Кажется, ночью будет мороз. Топим иногда