Хроника одного скандала - Зои Хеллер

— Можно я тут посижу, мисс? — спросил он. — Я тихонько, мешаться не буду.

Однако Шебе не терпелось спровадить его, и она решительно отказала:

— Мне нужно побыть одной, Стивен.

Конноли пожал плечами и пообещал прийти в пятницу. Попрощались они по-дружески.

Полтора часа спустя, выводя велосипед со школьной стоянки, Шеба увидела поджидающего ее на улице Конноли. В самый час пик дорога, огибающая школу с запада, была забита транспортом. Ученики уже разошлись по домам — даже сосланные на продленку. Остатки обеденного пиршества — конфетные фантики и пакеты из-под чипсов — гонялись друг за другом по тротуару, подсвеченные желтоватыми огнями фонарей. Шеба улыбнулась Конноли и спросила, что он здесь делает. Конноли моргнул и скривился, будто от боли.

— Вас жду, мисс.

Тогда-то, позже объясняла мне Шеба, она и поняла, что произойдет. Как это часто бывает, ее осенило. Мальчик влюбился. Он давно в нее влюблен. И она поощряла это чувство или, по меньшей мере, не препятствовала ему. Сейчас он откроет ей сердце, а она — поскольку ничего иного в голову не приходит — разыграет изумление и ужас.

— И зачем я тебе понадобилась? — спросила Шеба. — Знаешь, Стивен, если тебе о чем-то нужно со мной поговорить, лучше это делать в школе.

Шеба ускорила шаг, обеими руками придерживая велосипед за руль. Конноли поспешил следом.

— Нет, мисс, — он помотал головой, — в школе никак нельзя.

— В таком случае…

— Вы мне нравитесь, мисс. Очень! — прервал ее Конноли.

Шеба промолчала.

— Я о вас все время думаю. Я… — У Конноли был совершенно несчастный вид.

Шеба улыбнулась и подчеркнуто учительским тоном произнесла:

— Я рада, что нравлюсь тебе. Но сейчас мне некогда. Дома ждут.

— Больше чем нравитесь! — выпалил Конноли.

Они уже дошли до перекрестка, и Шеба в сомнении остановилась. Отсюда ее путь лежал налево, по длинной торговой улице Графтон-лейн. Шебе нужно было избавиться от мальчишки — не идти же всю дорогу с ним на хвосте, — но просто бросить его на углу она не смогла по доброте душевной. Наконец она повернула в свою сторону и опять пошла рядом с Конноли — мимо дешевого обувного магазина с полными клетями уцененных пластиковых шлепок перед входом; мимо «Ди-Дар», жалкой индийской забегаловки, где учителя Сент-Джорджа отмечают праздники; мимо почты, рыбной лавки и старой аптеки с пыльными коробками лекарств в витрине.

Конноли сначала молчал. А потом чуть ли не выкрикнул на одном дыхании:

— Я на вас здорово запал, мисс.

Что-то в его голосе подсказало Шебе, что парень на грани слез, хотя убедиться в этом она не могла — он опустил голову.

— Стивен… — сказала Шеба. — Так не… — Она запнулась. — Так не… нельзя, и все! — Она уже готова была вскочить в седло велосипеда.

— Да не могу я ничего поделать. Ей-богу, ничего не могу с собой поделать! — Он поднял голову. Шеба оказалась права — в глазах его действительно стояли слезы.

— Ох, Стивен! — Шеба потянулась было к нему, чтобы погладить по щеке, как вдруг его лицо приблизилось и губы прижались к ее губам.

По словам Шебы, я не способна понять ощущение, когда после двадцати лет верного супружества тебя целует не твой муж; когда чьи-то незнакомые губы прижимаются к твоим.

— Чувства в браке засыпают, — однажды сказала она. — Иначе и быть не может. Ты теряешь пронзительную сексуальность одинокой женщины. Вряд ли я что-то сознательно подавляла в себе все эти годы совместной жизни с Ричардом. Я была так благодарна за свое замужество, так рада, что больше мне никогда не придется стесняться своей наготы перед чужим мужчиной. Но я забыла, как это заводит… Капельку страшно, но потрясающе! А поцелуй Стивена вернул воспоминания. Восторг вернул. Я была потрясена, что могла столько лет жить без этого.

Забавно, должно быть, это выглядело — малолетний ухажер на носочках тянется к своей не первой свежести возлюбленной, велосипед с грохотом валится на асфальт. Однако внешний комизм их первого с Конноли поцелуя Шебе даже в голову не приходил. Во всяком случае, при мне она об этом не упоминала. Зато расписывала тепло, исходящее от тела Конноли, запах мыла, колючий ежик у него на затылке, вязаную мягкость его свитера и еще массу утомительно мелких деталей, связанных с первым объятием. Все что угодно — только не курьезность зрелища.

Рухнувший велосипед поверг обоих в немой шок. Конноли попытался помочь Шебе поднять велосипед, но она лишь отмахнулась. Она не забыла, как оглядывалась по сторонам — не заметил ли кто сцены поцелуя. Старуха, ковылявшая мимо с сумкой на колесах, пронзила их с Конноли зловредным взглядом. И только.

— Можно с вами встретиться? По-настоящему? — спросил Конноли, пока Шеба выпрямлялась.

— Нет. — Шеба отгородилась от него велосипедом. — Нет! Послушай… Прекрати. Пожалуйста. — Она оседлала свою машину.

— Мисс! — взмолился Конноли.

Шеба замотала головой и укатила.

Тем вечером, накрывая на стол и купая сына, Шеба безостановочно монотонно бубнила себе под нос: о нет, о нет, о нет. Что я творю? Что я творю? Она еще пыталась убедить себя, что не сделала ничего плохого, что не преступила грань. Ненароком глянув в зеркало, она изумилась своему цветущему, счастливому облику.

— Ты что, пробежалась после школы? — поинтересовался у нее муж за ужином. — Жутко румяная.

Примерно в этот период времени наша химичка по имени Хайди Грининг сболтнула кое-кому из коллег, что несколько раз видела какого-то десятиклассника, который после уроков шмыгает в студию Шебы. Эта Хайди считалась фанаткой Пабблема, популярностью среди коллег не пользовалась, и к ее словам никто особенно не прислушался. Правда, если не ошибаюсь, Мариан Симмонз передала эту новость Шебе, но та отреагировала с такой невинной беззаботностью (мол, ничего в этих визитах нет предосудительного), что тема быстро забылась.