Дневник плохой мамаши - Кейт Лонг

Вот-вот должен был прозвонить звонок на перемену, и Сильвия пошла в туалет подкрасить губы и поправить нижнюю юбку, а я, взяв свои нарциссы, отправилась в класс. Я свернула за угол, и тут бумажные цветочки посыпались на пол. Еще минута — и их затопчут вылетающие из кабинетов десятилетние дети. Поэтому я положила остатки на столик и стала ползать по полу, собирая бумажки.

— Давайте помогу. — Надо мной стоял мистер Фэрброзер, держа под мышкой планшетку с прикрепленными к ней накладными на новые шкафы. Он наклонился и поднял одинокий нарцисс, прилипший к серому пластику пола. — Тяжелая у вас работа. Кстати, извините за то, что произошло в кабинете.

Видимо, на моем лице не было написано никакого понимания.

— Сильвия, — прошептал он. — Временами она несколько перебарщивает в своем стремлении… э-э-э… помочь.

— Ну, вы не виноваты. Не за что извиняться.

— Во всяком случае, хочу, чтобы вы знали: я никому не скажу. — Он передал мне нарцисс. — И если вам захочется поговорить… с кем-нибудь, кто может посмотреть на дело объективно… Я представляю, как вам сейчас сложно, тем более что ваша мать в таком состоянии… В общем, по воскресеньям я всегда обедаю в «Перьях», это там, где собираются «Бродяги Форгейта». Довольно уютное местечко, не знаю, были ли вы там когда-нибудь. Там даже нет музыкального автомата — это такая редкость в наши дни.

Я неопределенно улыбнулась и не успела еще ничего ответить, как за нашими спинами раздался стук каблучков. Свежевыкрашенное лицо Сильвии светилось радостью: очевидно, ей есть что сообщить.

— В женском туалете закончились бумажные полотенца! — объявила она, как только поравнялась с нами.

Мистер Фэрброзер махнул мне рукой и скрылся в своем кабинете.

* * *

— По-моему, он забывает о том, что директор должен соблюдать дистанцию.

Мой отец любит говорить, что «беда не приходит одна», хотя он не такой пессимист, как моя мама. Она говорит: это потому, что он в жизни ничего не упустил. Отец стажировался в «Бритиш аэроспейс». И когда она забеременела, не бросил учиться, закончил курс и получил там работу. Он и сейчас там. Несмотря на его безалаберное отношение к работе, выстоял даже сокращение штатов. «Он считает такую работу ниже своего достоинства», — говорит моя мама, и мы все прекрасно знаем, кто ему это вдолбил. Рабочий, «синий воротничок»? Не-ет. Она мечтала выйти замуж за настоящего специалиста: юриста или врача — образованного человека.

Так вот, насчет «бед» он не прав. На той же самой неделе один молодой человек предложил мне с ним встречаться.

Я сидела в читальном зале для старшеклассников — я здесь часто бываю, мне тут нравится. Пахнет политурой для мебели, плетеный стул под тобой поскрипывает, когда ты отклоняешься назад и, упершись спинкой в батарею, грызешь ручку и думаешь. В ясные дни пылинки танцуют в солнечных лучах, как разрозненные мысли. Тишина завораживает. У нас дома никогда не бывает так спокойно.

И мама не подкопается — я занимаюсь. В этом году я должна сдать четыре экзамена, потому что хочу поступить в университет и уехать от нее. Не знаю, удастся ли мне набрать нужное количество баллов, но попытка не пытка. На той неделе меня ждала еще одна контрольная, и вдобавок надо было написать сочинение. Почему бы учителям не научиться уже договариваться, чтобы детям не приходилось писать двадцать контрольных в один день?

В общем, я сидела с Китсом, комментариями Броди и блокнотом и только начала делать заметки, как перед моим носом оказалась несанкционированная чашка горячего шоколада.

— В библиотеку КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещается проносить еду и напитки, — весело сообщил Дэниел Гейл. — Не бойся, библиотекарша вышла. Они с мистером Стивенсом ругаются из-за бюджета. Еще не скоро закончат. Приятного аппетита. — Он достал «Кит-кат», разломил его и протянул половину мне. — На, угощайся.

Краем глаза я заметила, как на нас удивленно пялятся две девицы из одиннадцатого класса.

— Это еще зачем?

Он провел рукой по своим жестким волосам, поправил очки и сказал:

— Мне показалось, тебе нужна помощь.

— Какая еще помощь?

— Скорая. Шоколадная.

— Знаете, юноша, мама всегда учила меня не брать ничего у незнакомцев. — Я с удовольствием откусила «Кит-кат» и почувствовала себя значительно бодрее. — Спасибо.

— Моя старшая сестра считает шоколад лучшим лекарством. В нем содержатся железо и антиоксиданты, он укрепляет иммунную систему и стенки сосудов, сокращая риск инсульта. Нет, в самом деле. Его бы надо хранить в аптечке. И самое главное — шоколад поднимает настроение благодаря действию всеми любимого медиатора нервных импульсов — та-дам! — серотонина.

Одиннадцатиклассницы заговорщически склонились друг к другу и перешептывались. Какие же дети эти взрослые девочки!

— Та-ак. Значит, я похожа на человека в депрессии?

Он изобразил смущение.

— Я случайно услышал, как Джулия говорила Ане, что ты поссорилась со своим парнем. И — хотя я, конечно, пожалею, что так сказал, — он не страдает изысканным вкусом. — Дэниел сел напротив меня. — Одевается как идиот.

Я даже растерялась. Он ведь никогда не видел Пола!

— Дурацкие кожаные штаны. От них же зуд начинается. Как говорят. Я, конечно, таких никогда не носил.

— А! Все понятно. Это же был… — Я остановилась. Если я ему объясню, что это не тот, он подумает, что я просто шлюха. Вот черт! Ну почему ко мне липнут всякие уроды? И вообще, что он лезет со своими замечаниями? — Это не твое дело, — отрезала я и запихала в рот остатки «Кит-кат».

Вид у него стал несчастный.

— Верно. Забудь о том, что я сказал. Молчу. Кстати, ты знаешь, что ацтеки использовали какао-бобы вместо денег? — Он сделал глоток горячего шоколада. Затем поставил чашку прямо на мои записи и улыбнулся. В глазах его светилась надежда. Я нахмурилась. Он взял обертку от «Кит-кат», ловко сложил из нее четырехугольную звездочку, надел ее на палец и принялся крутить. Звездочка соскочила и укатилась. У него на пальце осталась красная полоска. Он взял мою ручку и принялся быстро ею щелкать.

— Ладно, раз я сам все испортил, все-таки доведу дело до конца. — Он уставился мне в глаза. — Я хотел предложить: давай встречаться.

Мне показалось, что он эти слова просто прокричал. Эхо отразилось от потолка, в зале вдруг наступила тишина, как всегда бывает в самый неподходящий момент.

Я была страшно удивлена. Дело не только в том, что он какой-то чудной и мелет сущую ерунду. Просто у нас в школе давно все решили, что девушки его не интересуют. Компьютеры — может быть, люди — маловероятно. За полтора семестра он ни одну девушку не пригласил на свидание, не заигрывал на вечеринках, и вообще, казалось, противоположный пол не замечал. Джулия предположила, что он из какой-нибудь секты. Рядом с ним становилось неловко, как будто вокруг него было какое-то особое поле. Во всяком случае, он не был похож ни на кого в нашем классе.