А если это был Он? - Жеральд Мессадье

Орвил Уайтмен, американский госсекретарь по иностранным делам, утопавший в кожаном диване Овального кабинета, выглядел подавленным: он недосыпал уже несколько дней. Рядом с ним расположился его заместитель Эбби Болтуайз. Оба озадаченно переглядывались с советником президента по иностранным делам Саем Берманом. Арчи Баррингтон, посол Соединенных Штатов в Исламабаде, тоже приглашенный на совещание, уже в третий раз за пять минут скрещивал, а потом распрямлял ноги. Директор ЦРУ Нед В. Форт оглядывал присутствующих из-под полуопущенных век. Уайтмен прикидывался, будто не замечает пронырливого взгляда Бермана; советник знал, что госсекретарь считает его незадачливым кретином, совершенно не разбирающимся во внешнем мире. Подумать только, советник президента по иностранным делам получил свой первый паспорт только восемь месяцев назад, и что еще хуже — чтобы провести отпуск в Мексике!

Министр обороны, генерал Уильям Уильямсон, казалось, не замечал никого из этого административного сброда: для него Государственный департамент иностранных дел был клубом пустомель, чем-то вроде сборища коммивояжеров, продающих холодильники эскимосам. Настоящие мировые дела вершатся при помощи ракет, истребителей, авианосцев, наступательного оружия и военных средств, все прочее — пустое сотрясание воздуха.

Президент Соединенных Штатов Джон Ф. Уэсли отставил кофейную чашку и встал. Он всегда испытывал потребность стоять, чтобы говорить. Наверняка между его высказываниями и ногами существовала какая-то прямая связь, согласно теории, выдвинутой некоторыми невропатологами.

В свои пятьдесят, благодаря атлетическому сложению бывшего хоккеиста, поддерживающего форму каждые выходные двумя-тремя часами софтбола, он заполнял собой все психологическое пространство в кругу присутствующих. Вся его личность излучала оптимизм и решимость. Светло-русая прядь, умело приклеенная ко лбу (мазком лака, каждый это знал), придавала ему вдобавок юношеский задор.

— Господа, — объявил он, — я созвал вас потому, что, как мне кажется, мы теряем позиции на Востоке. Весь регион, от Египта до Индонезии, все сильнее и сильнее сопротивляется любой форме сотрудничества с нами во всех областях. Сегодня утром Индонезия свернула программу взаимопомощи в борьбе с терроризмом под тем предлогом, что его, дескать, уже не существует. Вчера Египет отказался подписать соглашение с мировым банком о новом займе, потому что одна из его статей показалась ему неприемлемой. Еще раньше Саудовская Аравия отложила на неопределенный срок закупку истребителей F-16 и двух морских катеров. Судан только что закрыл свою территорию для американских банков. Турция требует пересмотреть наши военные договоренности. И это всего лишь примеры.

Он умолк и обвел присутствующих взглядом.

— Так продолжаться не может, — заключил он энергично. — Мы убеждены, что исламские страны оказывают сегодня наибольшее сопротивление политике Соединенных Штатов. Однако это все откровеннее ставит под угрозу наши стратегические и экономические интересы в этом регионе. Что происходит и что мы можем сделать? Я хочу, чтобы мы разработали план действий. Орвил, что скажете?

— Все началось с появления этого человека, — устало ответил госсекретарь, — который называет себя наби Эманаллой. Ему удалось сделать то, чего Запад всегда опасался: он сплотил исламские страны в однородную массу. Он дал им самосознание. Все страны региона чувствуют свою общность, они обрели новую силу и больше в нас не нуждаются. Они отвергают нашу систему, нашу культуру, нашу экономику, все.

— Но как же такое стало возможным?

— Потому что это глубоко верующие народы, господин президент. Припоминаете? По этой причине мой предшественник, Генри Киссинджер, и решил вооружить повстанцев Афганистана, когда Советский Союз оккупировал эту страну. Мы предчувствовали, что вера сделает их непримиримыми и что они до смерти будут сражаться против атеистического материализма Советов. Так мы в тысяча девятьсот девяносто первом году сами создали воинство бен Ладена. Продолжение мы тоже видели.