Апология чукчей - Эдуард Лимонов

Мои слова тонут в крике «Ура!»

Следующая сцена. Поезд катит сквозь синюю весеннюю степь в город Алма-Ату. До него 1700 км. Майору Карибаеву я сказал, что мы желаем посмотреть столицу республики. Карибаев помог нам взять ж/д билеты, а вечером перед отъездом (о, Восток — дело тонкое!) приготовил нам бешбармак. Сам. За поеданием бешбармака и прощальными пузырями водки я сказал майору: «Не в службу, а в дружбу. Позвоните в Алма-Ату, предупредите о нашем прибытии свою службу КНБ. Всё равно они будут за нашей спиной. Лучше предупредите, пусть нас встретят на вокзале». Майор соглашается, он и так бы предупредил.

Поезд катит. Вагон плацкартный. Степь синяя. Со всех полок, даже с третьей, для багажа, свешиваются ноги в шароварах. Торговки едут в Алма-Ату. Разговор: «Что же вы, русские, нас бросили!» До Алма-Аты 1700 км.

Великая степь в окнах. На телеграфных проводах висят обрезки телеграфных столбов. Те, что короче, спилены кочевниками с верблюда, те, что длиннее, — с лошади. Деревьев-то в степи нет, а на чем мясо жарить?

Далее блистательная сцена на перроне Алма-Аты. Солнце, снежные горы, телекамеры (чуть не десяток), человек в темных очках, сопровождаемый однотипными агентами тоже в темных очках. Человек отрекомендовывается: подполковник Бектасов Алейхан Жилкодарович, КНБ. Его агенты вежливо наклоняют головы. Кадры из фильма, из бондианы. Джеймс Бонд в Центральной Азии. Спецслужбы предлагают отвезти нас в гостиницу. Не очень хочется.

Государственная телекомпания «Хабар» вовсю снимает нас во всех ракурсах и просит у меня большое студийное интервью. Обещаю очень большое интервью, если они помогут нам с жильем, мы неприхотливые, нам бы только устроиться всем вместе. Предлагают поехать к ним в телекомпанию, поговорить с их начальством. Садимся в микроавтобус с надписью «Хабар» и мчимся. Офис компании помещается на центральной площади, рядом с домом правительства и дворцом президента. Солнце, южный город, за нами, в кофейного цвета автомобиле, все в черных очках, едут подполковник Бектасов и его агенты. Супер! Чудо! Шпионская сказка! Бондиана!

Квартира в центре Алма-Аты принадлежит матери журналиста Гриши Беденко. Рюкзаки, котелки, спальники — как военный лагерь. Между тем мы сочинили себе легенду. Мы — московские журналисты, едем в Таджикистан на поиски пропавшего товарища. Беденко дает нам контакты, он как раз и работал в Таджикистане. Там и потерял ногу.

Отряд играет в карты, пьет чай, стирает в ожидании отправки.

Спустя еще несколько дней.

Офис телекомпании «Хабар». День рождения директрисы Дариги Нурсултановны Назарбаевой, дочери президента. Пока журналисты и приглашенные гости угощаются алкоголем и поют под музыку (караоке, оказалось, — популярнейшее местное времяпрепровождение), меня ведут в кабинет Дариги. Перед дверью — очередь с букетами, но меня проводят вне очереди. Из-за стола встает высокая молодая женщина в черном брючном костюме, элегантная восточная молодая леди, училась, возможно, в Оксфорде, а в элитной школе в Москве — так уж точно. Светский разговор, жалуется на недостаток телеведущих, в советское время казахский язык зачах. Пробую использовать ее в своих целях:

— Помогите, Дарига, у вас ведь в Таджикистане находится миротворческий батальон…

Она соглашается, что да, находится.

— Перебросьте нас в Душанбе, у вас же военные борты наверняка туда летают?

Она отвечает, что для переброски солдат и снаряжения казахский миротворческий батальон пользуется услугами российского авиаотряда. Предлагает принять участие в скромном «семейном» торжестве по поводу ее дня рождения.

Черт! Придется искать другой путь в Таджикистан. Пьяный казахский журналист, завидев меня, издает крик: Лимонов! Лимонов здесь, в сердце Азии. Протрите мне глаза!

В плацкартном вагоне поезда «Алма-Ата — Ташкент». Последний перегон перед последней станцией на казахской территории. Нас, как подушки, потрошат казахские таможенники. Даже две банки с тушенкой открыли, тыкают в них вилкой. Не найдя ничего, меня отзывает в купе проводника длинный мент с желтым кантом на голубом погоне.

— Куда едешь, знаешь?

— Ну, в Ташкент пока…

— Там страшно, — казах смотрит мимо меня. — Там люди пропадают. Потом в арыке тела находят. — Он молчит некоторое время. — Когда будут обыскивать, в глаза не смотри, смотри на руки. Ну, бывай, может свидимся, если тебе повезет.

Я возвращаюсь к своим ребятам. Но молчу про то, что там страшно.

Вспоминаю последний разговор с подполковником Бектасовым во дворе Алма-Аты. «Что там происходит, мы не знаем. Честное слово офицера, не знаем. С тех пор как их спецслужбы на нашей территории напали на узбекских оппозиционеров и увезли их, окровавленных, мы прекратили с ними отношения». На встрече с Бектасовым настоял я. Хотел провернуть тот же трюк, что и с майором Карибаевым, — дескать позвоните в Ташкент, пусть нас встретят на вокзале. Предупредите соседские спецслужбы.

На вокзале в Ташкенте нас все-таки встретили. Мы не успели пройти и полсотни метров, как нас окружили хорошо вооруженные менты. «Наемники?» — «Нет». — «Да».

В линейном отделении нас стали оформлять. Я отметил, что почти все менты имели во рту золотые зубы. Дежурный капитан выслушал от меня нашу легенду: «Едем в Душанбе, коллектив газеты «Лимонка». Хотим отыскать нашего журналиста, Егорова Игоря Александровича, пропавшего в Таджикистане в конце марта».

«Вы наемники», — уверенно говорит капитан. И улыбается. Целый ряд золотых зубов во рту.

«Нет, мы журналисты».

«Нет, вы наемники. И плохи ваши дела».

Во время этого пререкания я заметил, что капитан разглядывает меня всё пристальнее. Поразмышляв, он сказал уверенно: «Ты Лимонов. Я видел тебя по телевизору. Тебя казахи показывали».

Поезд «Ташкент — Самарканд». Капитан буквально впихнул нас в уже отходивший поезд. Я полагаю, он решил избавиться от меня как можно быстрее, поскольку я, шляющийся с отрядом здесь, в сердце Азии, представляю проблему. Пусть эту проблему решают другие, решил капитан.

В поезде тоже были менты. Они медленно приближались к нам, методично проверяя всё живое. Однако и тут нам повезло. За пару купе до нас ими был обнаружен бедолага без паспорта. И менты вплотную занялись им. Стали избивать его в купе проводников. А он орал. «Узбекистан не для слабонервных», — сказал я Лёхе, муниципальному менту. Он исполнял функции моего охранника. «Да, Эдуард, — покорно согласился Лёха. — Да».

Вокзал в Самарканде, три часа ночи.

Я рассредоточил моих людей, рассадив их среди местных. Рядом со мной уселся человек с несколькими мешками свежего чеснока. Вокзал благоухает, видимо, узбеки из деревень привезли на городской рынок дары природы. Моя тактика рассредоточения, разбрасывания славянских рож среди аборигенов пока работает. Менты контролируют зал, но нас еще не обнаружили. В шесть утра в открывшейся кассе покупаем билеты до станции под «немецким» названием Денау. (Ну как «Дахау»). Денау на узбекской территории, но совсем рядом с таджикской границей. От Денау, нам сказали в кассе, можно автобусом добраться до Сары Асия, оттуда идет поезд в Душанбе.