Динара - Улугбек Садыбакасов

перерыв. Те, кто курили, разбредались прочь. Были аж две курилки. Начальство уходило в бар хлебнуть виски с колой. Некурящие, их было большинство, оставались на местах и болтали.

Киргизские девушки заигрывали с курдами, киргизы пытались не отставать, но мы проигрывали своим соперникам узкими глазами. У курдов внешность экзотическая: крепкие мышцы, большие глаза. Курды эмоциональны и горячи. Одеваются они свободно, более стильно. В Кыргызстане киргизов полным-полно, а нашим девушкам хочется чего-то нового, незнакомого. В конце концов, наши патриархальные замашки не в нашу пользу.

Это был мой любимый отрезок рабочей смены, я был достаточно пьян, чтобы чувствовать себя в своей стихии, но не настолько, чтобы говорить или делать лишнее. В эти пятнадцать минут происходило много волнующего: в тёмном, почти неосвещённом зале İç Teras говорили взглядами, влюблённые парочки прятались по углам и за сервантами. Они уже не стеснялись попасться кому-нибудь на глаза. За эту четверть часа мы узнавали друг о друге больше, чем за весь день в общаге или во время работы.

– Мечтаю стать врачом, – тихо говорила Азиза, подруга Динары.

– Гинекологом или урологом? – Хихикнув, спросил восемнадцатилетний Абу.

– Педиатром.

– Что мешает? – Холодно спросила Мээрим.

Она была самой красивой и надменной киргизкой из всего персонала. Другие киргизские девушки её ненавидели.

– Деньги мешают. Точнее, отсутствие денег. Везде требуют взятки. Хотя у меня в дипломе отличные оценки и опыт работы есть.

– Сколько же тебе лет? – Спросила Мээрим.

– Двадцать пять, – застенчиво ответила Азиза.

Мне нравилось наблюдать за ребятами, слушать их. Иногда они говорили на русском, но большинство диалогов велось на родном.

Салима долгое время встречается с Бератом – c того момента, как я начал дружить с Динарой. В темноте я заметил, как Берат пытался вызвать её на разговор, но она отказывала и раздражалась. Увидев меня, Салима вырвала свою руку из его руки и ушла прочь.

– Как вам здесь вообще? – Заговорил Чынгыз лидерским тоном.

Он был самым уважаемым из официантов-киргизов. Чынгыз был родом из пригорода Бишкека – там слабакам не место. Видно, он многое повидал: бойцовский взгляд, крепко посаженная голова, коренастое телосложение, его голос был хриплым, а уставшие глаза, всегда смотревшие исподлобья, уже привыкли разочаровываться в людях. Быстрая и уверенная походка, большие кулаки. Одним словом, боец. Там, на родине, он работал, где придётся, обеспечивал больную мать, жену и двух дочек.

– Акча аз1, – сказал Тилек.

– Меня всё устраивает, – говорю я.

– Сагачы2, Азат?

– Мага жакпайт ко…кбаштар3 нах…! – Прошипел он в ответ.

Я вспомнил про бутылку воды в своём рюкзаке. Её почти осушил Азат, я не сомневался.

– Если бы нам подняли оклад, – говорит Айдай, – было бы другое дело. Я смысла не вижу тут оставаться.

– Потерпите. Тут осталось чуть-чуть. Не больше месяца. Вам билет купят. Кому невтерпёж – тот за свой счёт улетит. Так месячную зар. плату на самолёт потратите, – сказал Чынгыз.

– Ты сам что скажешь? Нравится тебе тут? – Спросил я.

– Турция меня не особо впечатлила. Но, так, сойдёт. Тут есть тысяча шестьсот лир в месяц и тёплое море. Море, братья, – у Чынгыза тоже блестели глаза. Он смаковал каждое слово. Мы с ним часто напивались в холодильной камере.

– Чынын айтканда4, – сначала Тилек хотел заговорить на киргизском, – если честно, я так в армии не мучился, как здесь.

Идём с Чынгызом в холодильник. Там ждёт красное вино. Мы с ним пили как аристократы – из натёртых до блеска бокалов.

– Береги отца, брат, – говорит Чынгыз.

– Да, я берегу его.

– Отца нужно любить, каким бы он ни был, – Чынгыз всхлипывал, – расти без отца ху…во.

К нам присоединился Жеңиш по кличке, Джекуля. Он поделился планами о том, что будет просить у начальства билет не в Кыргызстан, а в Москву. Джекуля хотел там работать таксистом. Он в свободное время изучал в телефоне электронную карту Москвы.

Слышим за дверью забавный хриплый голос Эрдал-шефа. Мы уже не особо боимся попасться начальству. Эрдал не заглянул в холодильную камеру.

– Hadi, hadi, hadi! Hadi, canım, hadi5! – Поторапливает он кого-то из парней.

Это был Тилек. Он забегает в холодильник, делает пару глотков и улыбается.

– Кыргызстанга келип, түңкү саат он экиде Ала-Тоо аянтынан кайсы бир кыргыздын эркегине жаным деп айтып кɵрчү – эмне болор экен6, – смеётся он.

00:15.

Сижу в столовой. Заходит Азат. Я улыбаюсь ему. Он виновато улыбается в ответ – понятно, это он копался в моём рюкзаке. Я зову его на правах старшего. Он подходит, но не садится.

– Ты не трогал мою воду прошлой ночью?

– Жок7 нах…! – Агрессивно отвечает он. От его тона у меня пропал аппетит.

– Не знаешь, кто брал? Ничего не слышал, не видел? – Говорю я тихо с подавленной злобой.

– Эээ, си…йн, жɵн сүйлɵчү8! – Угрожает мне Азат, делая вид, что может меня ударить, если только захочет.

Чем лучше относишься к людям, тем меньше тебя эти люди уважают. Он начинает мять свои кулаки и хрустеть косточками.

– Жүр9, – говорю я и встаю.

Азат понимает, что запахло жаренным. Он улыбается и включает задний ход.

– Болду10, братан!

Ничего не отвечаю. Иду и жестами требую идти за мной. Чем дольше я молчу и отдаляюсь от столовой, тем тревожнее ему.

– Эмне болду11? – В подобных ситуациях следует задавать людям этот чисто киргизский вопрос.

Такой вопрос задают во время разборок. Что-то наподобие английского варианта what’s problem?

Мы прошли тёмный горячий коридор. Здесь было много кондиционеров, они выдували сюда раскалённый воздух. Затем прошли вонючий проход с помойными контейнерами – этот проход отражал суть жизни всего персонала – прокисшее вино, кисломолочные продукты, остатки овощей и фруктов, битое стекло, блевотина тех, кто перебрал лишнего. Первые недели мы закрывали носы, проходя здесь. Девчонки доставали влажные салфетки и демонстративно закатывали глазки. Теперь всё изменилось, от этой вони уже ни у кого голова не кружится, ни у кого нет отвращения. Тухлый запах теперь для нас родной.

Мы поднялись на летнюю беседку, оттуда я пошёл в сторону пляжа. Азат не хотел идти.

– Койчу12, братаньо.

Я смотрю на него. Он опускает глазки. Я жестом требую идти дальше. Азат оглядывается по сторонам в надежде на то, что кто-нибудь будет разнимать. Пришли на пляж. Где-то недалеко резвятся туристы. Луна освещает пляж почти как солнце. Всё видно.

Поворачиваюсь и без предупреждения бью Азата левой рукой между глаз. У меня никогда не было сильного удара, но я привык бить первым. Беру его голову в свою правую подмышку, вместе падаем на песок. Начинаю